День за днем-3 (гет)

В воскресенье Сомова устраивает генеральную уборку, по десять раз стирая пыль везде, где только можно. Я ей стараюсь не мешать — немножко болтаюсь по магазинам, гуляю, но больше отлеживаюсь в спальне, наглотавшись обезболивающих таблеток и листая журналы под пиво — вчера они все-таки начались, эти чертовы дни, и расслабиться в свое удовольствие, не получается. К вечеру, переодевшись в красную футболку с джинсами, расчесав волосы и прихватив начатую бутылку темного «Guinness», шмардыхаю из спальни в гостиную, шаркая шлепками по полу. Со свежей мыслью — посидеть у телевизора. Здесь светло, полная иллюминация — горят все бра и торшер, высвечивая любую пылинку. На ходу прикладываюсь к горлышку бутылки. Анютка наяривает тряпкой по полкам и у меня появляется острое желание поерничать над ее подозрительным энтузиазмом. Вот она приподнимает глиняную рыбину стоящую здесь без движения годами и трет под ней так, что слышится скрип. В своих скептических умозаключениях я не одинока — у дивана лежит грустная Фиона, с осуждением наблюдая за хозяйкой.

— А чего это у нас за аврал сегодня такой?

С хитрой физиономией направляюсь к дивану и плюхаюсь на придиванный модуль, подсунув под себя ногу:

— А-а-а!... Да, я же забыла, к нам же сам господин Шепелев приезжает!

Оперевшись на руку, разворачиваюсь так, чтобы видеть реакцию подруги. Анюта недовольно косится в мою сторону:

— Марго!

Сама невинность, лишь пожимаю плечами:

— Что? Я — ничего. А чего ты не попросила Таню все это прибрать?

Прикладываюсь к бутылке сделать пару глотков, а потом снова кошусь на Анютку, которая вдруг смущенно блеет, пряча глаза:

— Ну, она отпросилась на несколько дней, там что-то... С бабушкой.

Она совсем низко склоняется над полкой, так что и лица не видно. Надо же, с бабушкой…. И заботливая девочка срочно понеслась к старушке с пирожками через темный лес.

— М-м-м… Хм… То есть, ты ее отпустила, да?

Сомова молчит, поглядывая снизу из-под полок и продолжая протирать дырку в дереве. Я еще не закончила стеб — закатив глаза в потолок и удивленно приподняв плечи, вскидываю руки вверх, потрясенная безответственностью подруги:

— К нам приезжает супер-гипер-мега-дрюпер гость…

И в такой момент отпустить домработницу? Заканчиваю скороговоркой:

— Ну, ты, даешь!

И прячу улыбку за горлышком бутылки. Сомова обиженно таращит глаза:

— Марго! Ну, я, конечно, очень ценю твое чувство юмора, но прошу тебя, пожалуйста!

— Что, пожалуйста?

Анька сокрушенно разводит руками:

— Неподготовленного человека можно шокировать этими твоими шуточками!

— Так что, мне притворяться белой и пушистой?

— Да, если можно.

Бывший бойфренд — это серьезно… Но удержаться от продолжения нет сил и я вздыхаю:

— Чего не сделаешь за штуку евро.

Снова звучит возмущенный голос из-за полок:

— Марго!

Удовлетворенно хмыкаю:

— Все, все — белая и пушистая.

Тараща возмущенно глаза, Сомова не снижает недовольный тон:

— Спасибо!

Нашу изысканную пикировку прерывает звонок в квартиру. Встрепенувшись, Анюта глядит на дверь горящим взором и снижает голос:

— Это он!

Передразниваю:

— Ленинградский почтальон!

Сомова теребит свои кудряшки, волнуясь и вздыхая:

— Слушай, я нормально выгляжу, а?

Слезаю с дивана, поправляя на себе майку:

— Для бывшего — покатит.

Перехожу к прихожей поближе, чтобы привалиться плечом к торцу отгораживающих полок — очень мне любопытно, что за фрукт так разохотил Анюту. Сомова нервно шепчет:

— Я чего-то волнуюсь.

И, развернувшись к двери, делает глубокий вдох.

Ну, Сомова, ну, зажигает… Прямо малолетка перед первым свиданием. Ухмыляюсь, глядя, как Анюта несколько раз взмахивает руками, разгоняя волнение, и шумно выдыхает. Потом бросается к двери и поворачивает защелку замка. Толкнув дверь наружу, она отступает на шаг, замирая навытяжку и сдерживая дыхание. С нетерпением жду появления принца, сразившего подругу. Вот она всплескивает руками, изображая восторг:

— Вадька!

— Можно?

— Ну, конечно!

Внутрь заходит вполне симпатичный, улыбчивый молодой мужчина, высокий и плотный, со спортивной сумкой на плече. От него исходит спокойная уверенность и у меня мелькает мысль — не мудрено, что Сомова напрочь забыла про своего Наумыча, узнав о приезде такого кавалера.

Гость захлопывает за собой дверь и, попав в объятия Анюты, приподнимает ее в воздух, вызывая радостный смех. Сунув руки в карманы, выглядываю с улыбкой из-за угла. Анька соскакивает на пол и ведет гостя за собой:

— Ну, проходи!

Парень качает головой:

— Слушай, Сомова, ну ты вообще не меняешься.

Возбужденно дергаясь, та смущенно смеется:

— Да… Ну… А ты наоборот, как-то заматерел.

Она тянет руку поправить воротник у рубашки гостя:

— Такой питерский…. Перец, прямо-таки!

Анька, она, когда с понравившимися мужиками любезничает, напрочь забывает об окружающих, особенно о моем существовании, так что пытаюсь напомнить о себе:

— Гхм!

Сигнал понят правильно и Сомова тыкает рукой в мою сторону:

— Кстати, познакомься — это Марго моя подруга и по совместительству хозяйка квартиры.

Мы смотрим, друг на друга, знакомясь — он одного роста с Игорем, у него открытая крепкая шея с болтающейся висюлькой, свежевыбритое лицо, взгляд не прячет и это мне нравится. Не скрою — парень производит впечатление. Улыбаюсь:

— Очень приятно.

— Взаимно. Вадим.

Он осматривается вокруг и шутит, внося разрядку:

— А что… Классная квартира. И классная подруга!

Мне импонирует его независимость, и я говорю Аньке, вспоминая ее упреки:

— Ну, а ты говоришь — неподготовленный!

Вадим смеется и смотрит на Сомову, наверно ожидая комментариев. Та лишь улыбается и дергает рукой в сторону гостиной:

— Ну, что стоишь? Проходи.

Шепелев идет мимо меня прямо к дивану, снимает сумку с плеча, бросая ее рядом, и садится. А Сомова так и продолжает суетиться вокруг гостя, иногда бросая на меня взгляды.

— Гхм…

Наверно ждет моего одобрения? И я улыбаюсь уголками губ.

* * *

Знакомство продолжается и в ближайшие несколько минут Анька успевает показать гостю всю нашу территорию с удобствами и неудобствами, а потом мы снова рассаживаемся в гостиной. Раскрыв спортивную сумку, Вадим начинает выкладывать оттуда подарки гостеприимным хозяйкам — дежурная коробка шоколадных конфет отправляется на стоящий перед нами столик. Рассказывая о своих предпочтениях, Шепелев объясняет:

— Просто для меня ночевать в гостинице, так лучше на улице.

Сомова заворожено слушает, разместившись на придиванном модуле, поближе к бывшему кавалеру. Я пристраиваюсь с ногами позади нее на широком подлокотнике — привалившись локтем к спинке дивана и поджав одну ногу под себя. Подаю голос заботливой хозяйки:

— Ну, я надеюсь, у меня будет лучше, чем на улице.

— Значит, не прогонишь?

— Ну, так пока не дал повода.

Словесная дуэль шутлива и похожа на легкий флирт с обеих сторон. Вадим вдруг оживает:

— Слушай, Ань, кого мне твоя подруга так сильно напоминает?

Сомова косится в мою сторону:

— Ну-у… Ты Игоря Реброва помнишь?

Вадим выставляет из сумки бутылку вина, и Анька тянется за ней, чтобы приблизить к глазам и прочитать название. Шепелев переспрашивает:

— Гошу?

— Ну, да.

— Помню. Он, по-моему, какой-то глянцевый журнал издает.

Тут уж я вмешиваюсь, убирая выбившиеся волосы за ухо:

— Не издает, а редактирует.

Сомик указывает в мою сторону:

— Ну, в общем, это же его сестра! Двоюродная.

Приподняв брови, посылаю гостю улыбку, и Вадим ахает:

— Точно! А я смотрю — мимика, жесты.

Если в Гошиной квартире хозяйка я, то логично предположить нашу с Игорем взаимосвязь. Хотя Сомова могла и не озвучить Вадиму, в чьем жилище обитает. Любопытно другое — откуда такое знание Игоря? Шепелев разворачивается ко мне, положив локоть на спинку дивана, явно собираясь тему продолжить, но я опережаю:

— А вы что, с Гошей были знакомы хорошо?

Шепелев смотрит на Аню:

— Ну, он-то со мной нет, а я, так скажем, часто наблюдал его со стороны.

Сомова смущенно отворачивается и тем снимает все вопросы.

— Поня-я-ятно.

Значит, через Анюту. Щелкнув шутливо пальцами, смотрю на нее:

— То-то он мне говорил, что за ним следят постоянно.

Вадим смеется, а подруга смущено возмущается:

— Марго, ну хватит уже грузить человека.

Она вскакивает с дивана:

— Все-таки, он с дороги.

Анька по-хозяйски смотрит на Шепелева:

— Кстати! Ты душ примешь или может тебе ванну с пеной набрать?

Ладно, пусть обустраивается. Слезаю с подлокотника, оставаясь стоять возле полок. Вадим неторопливо поднимается с воодушевлением на лице и выставляя палец вверх:

— А можно душ с пеной!

Сомова недоуменно оглядывается в поисках подсказки:

— Как это?

Видимо шутка нашего гостя была не слишком удачна и до Анюты не дошла. Объясняю менее сообразительным:

— А это та же ванна, только стоя.

Юмор такой. Мы с Вадимом смеемся, глядя друг на друга.

— Слушай Ань, мне однозначно нравится твоя подруга.

Приятно слышать. Вот только Сомова зудит, и кажется, ревнует:

— Да? Она вообще-то многим нравится, хочу тебя предупредить.

Напоминание о Калугине гасит улыбку на моем лице, заставляет отвести глаза в сторону и отвернуться, нервно поправляя волосы. Капец, тема закрыта! И то, что Анюта с ним встречается и про какие-то там его чувства ко мне намекает, ничего не значит — я этих чувств не вижу и не слышу. За прошедшие 9 дней и 20 часов не пришел ни разу и не сказал: «Все, я переболел, и былые мысли о Гоше и его возвращении, глубоко закопал!». Обхватив себя рукой, зябко тру плечо, и обрываю подругу:

— Так, стоп — машина! Сменили тему. Ты будешь сегодня кормить гостя?

Сомова, наконец, вспоминает, что она у нас главная повариха и оживает, глядя на Вадима:

— А, может, перекусим? Или после ванной?

Тот, сложив ладони, задумывается:

— Лучше, после. Не сочтите за претензию девчонки, но я не все ем.

Худеет, что ли? Вообще-то, ряшка пухленькая, хотя ничего лишнего в его фигуре я не заметила.

— А не все, это как?

Он хмыкает, качая головой:

— Ну, скажем так — трупы животных я не употребляю.

— То есть, вегетарианец?

Вадим чешет голову:

— Не совсем, но, в общем, … Животная пища это не мое.

Отвернувшись, задумчиво скребу ногтем щеку — наш холодильник не рассчитан на вегетарианство.

— А ну, а…

Стоп — машина! На ум приходит простейшее решение, и я оживаю:

— Суши подойдет?

— Отлично.

— Ань, ты слышала?

Та пожимает плечами:

— Ну, да.

Кто у нас повар? Нечего строить из себя хозяйку:

— Что ну да?! Звони и заказывай.

Сомова послушно срывается к городскому телефону:

— А, сейчас.

Войдя во вкус, командую и гостем:

— А ты, чего стоишь? Иди заныривай!

Вадим, вытащив руки из карманов, поднимает их вверх и изображает нырок. А потом спешит мимо меня:

— Я…, неглубоко.

Оставляю последнее слово за собой:

— Ну, кому как нравится.

По гостиной мечется Сомова с трубой:

— Алло, это суши?

Раздав указания, с чувством удовлетворения усаживаюсь на диван.

* * *

Спустя полчаса помытый гость присоединяется к нашему столу в гостиной, на котором уже выставлены не только приборы для успешного поедания заказанного суши с роллами, но и белое вино с бокалами.

Сервировка в японском стиле удалась — рядом с каждой тарелкой поставлена прямоугольная ванночка для суши, квадратная мисочка для соевого соуса и круглая вазочка с имбирем. Ну а сами роллы стойкими солдатиками торчат в большом, тоже квадратном блюде посередине стола. Сомова сидит в кресле, я, по-турецки на диване, так что Вадиму, явившемуся позже всех в шортах и майке, ничего не остается, как оккупировать придиванный модуль. Глядя на меня, он тоже по-турецки подбирает ноги. Под вино палочки активно снуют от стола ко ртам, быстро опустошая тарелки. По-моему, очень вкусно и я любезно интересуюсь:

— Ну как тебе суши?

— Честно?

Сомова поднимает голову:

— Ну, желательно.

— Ну, скажем так, потянет для средней полосы России.

Сомова, забавно морщась, качает головой:

— Эти понты питерские…

Прыснув, поддерживаю подругу, но Вадим протестует, вытирая салфеткой рот:

— Почему понты, Ань?

— Ну потому что эти суши из одного из самых лучших японских ресторанов Москвы!

— Я понимаю. Только я избалован суши.

Сомова игриво ехидничает:

— Где это ты успел избаловаться?

— Да, там… Хоть японцы и считают суши едой на экспорт.

Переглядываемся с Анюткой — ну, ни фига себе, это ж сколько раз нужно побывать в Японии, чтобы так избаловаться? Смотрим удивленно на гостя, а он продолжает нас поражать:

— Но поверьте мне — на берегах Сумидо вам кто-нибудь вряд ли предложит суши из свежемороженой рыбы.

Вадим мотает головой:

— Только свежая, девчонки!

Сомова недоверчиво хмыкает:

— А это Су…Сумидо… Это что?

Ну, это я знаю, это в Японии. Вадим перестает жевать:

— Ань… Река, на которой стоит Токио

Глядя на Сомову, осуждающе киваю — надо же так опозориться. Анька нервно теребит кудряшки у лба, оправдываясь:

— Гхм… Ну, я же не была в Японии. А ты что, там бывал?

— Ну, скажем, проживал.

Час от часу не легче — даже проживал. А мы тут со свиным рылом, да в калашный ряд. Аньке явно неуютно от всей этой интриги и от того, что она совершенно ничего не знает про своего бойфренда, хоть и бывшего. Может быть, он вообще какой-нибудь Рихард Зорге. Она неуверенно смеется:

— Нда… А где ты еще, скажем так, проживал, интересно.

— В основном я специализируюсь по востоку.

Кошусь на нашего гостя — какой интересный тип: и симпатичный, и располагает к себе, и Восток объездил. Сомова тоже удивленно хмыкает:

— Хм.

— Тибет, Индия, Китай.

Продолжаем дружно налегать на суши, но Анька явно растеряна:

— М-м-м, ничего себе… А где это ты сейчас работаешь-то?

Мне тоже жутко любопытно и я, поведя головой, отбрасываю волосы за спину, чтобы не мешали и выжидающе смотрю на Шепелева. Может в МИДе, подвизается? Или у него бизнес такой? Новое откровение Вадима интригует только сильней:

— Печатаюсь... Во многих журналах, в основном буржуйских.

Во многих? Да еще в буржуйских? Парень, похоже, вешает нам лапшу на уши. Прищурив глаз, пытаюсь поймать на слове:

— Да ладно, что-то я не слышала такого Вадима Шепелева.

— А я печатаюсь под псевдонимом.

Хмыкаю — так я и думала, развод для лохушек. Подцепив палочками ролл, отправляю его целиком в рот. Не прожевав, ерничаю:

— Ха, да, ладно?! Каким? Какое у нас творческое погоняло? Аркадий Гайдар?

Мы с Анюткой дружно прыскаем, склонившись над тарелками, а потом громко ржем в голос.

— Ха-ха-ха!

Но Вадим невозмутим:

— Нет, я намного скромнее. Вилли Шеппард. Может, слыхали?

Я от неожиданности проношу палочки с роллом мимо рта и, закашлявшись, роняю все это хозяйство на штаны. Это же убиться можно — здесь, у меня, сидит и трескает суши Вилли Шеппард?! Или мне послышалось? Сомова тоже зависает, молча и тараща глаза.

— Как?

Хотя не думаю, что ей такое имя знакомо. Все никак не могу остановиться, продолжая, дохать:

— Кхе… Кхе

— Вилли Шеппард.

Сиплю, прикрывая ладонью рот:

— Вилли Шеппард?

— Да.

С ума сойти! Я уже гляжу на него загоревшимися глазами, предвкушая интервью и центральную статью — развернувшись, протягиваю руку для знакомства заново:

— Разрешите познакомиться: главный редактор «Мужского Журнала».

— «Мужского»? Так я там печатался.

Конечно! Только когда это было. Возбужденно подхватываю:

— Я помню!

Вадим с довольным видом качает головой:

— Приятно познакомится.

Меня просто переполняют счастливые эмоции, и я оглядываюсь на Анютку — вот это да! Правда у нее моих восторгов нет и даже вид растерянный — похоже, фамилия Шеппард, ей ни о чем не говорит. Но это ее трудности. А вот у меня сразу тысяча вопросов и я уже предвкушаю аншлаг и два тиража будущего номера!

* * *

За окном ночь, на столе есть нечего, а Сомова тихо дремлет в кресле, укрыв себя пледом. Даже не знаю, сколько сейчас времени — полночь, час? Мы с Вадимом сидим, забравшись с ногами на диван, поближе друг к другу, чтобы не мешать Аньке и все не наговоримся. Вернее я не могу остановиться и отпустить гостя спать. Слухов о нем много и самых разнообразных и часть из них, судя по молодости адресата, чистая лабуда. Тем интересней узнать, что это за человек на самом деле. Расслабленно облокотившись рукой с бокалом вина на спинку дивана, признаюсь, удивленно качая головой:

— Слушай, я до сих пор в шоке.

Вадим хмыкает:

— Что не оправдал твоих надежд?

Да какие там надежды... Я и не чаяла встретиться с такой знаменитой личностью. Просто… Я задумчиво поднимаю глаза вверх, а потом скребу ногтем губу возле носа:

— Да нет, ну, почему… Я просто думала, что Вилли Шеппард это такой англичанин, умудренный жизнью, под полтинник, с бородой.

Мы оба смеемся, и я подношу к губам бокал, пригубить вина.

— Ну, чтобы быть умудренным жизнью, необязательно носить бороду. А полтинник ведь дело наживное.

Согласно киваю — и правда, с этим торопиться ни к чему.

— Ну, да… Скажи, а ты правда жил в монастырях или это так...

Играю в воздухе пальцами:

— Голый пиар?

Вадим усмехается, кивая на Аньку:

— Пиар голый — это московские понты.

Сомова с сонным недовольством возится в кресле, посматривая на часы на руке, потом успокаивается. Она уже постелила Вадиму в своей комнате и теперь ждет не дождется, когда мы угомонимся. Но лично мне совсем спать не хочется. Да и Вилли, кажется, тоже:

— Восемь месяцев в китайском и полтора года в тибетском.

Ну, дает! Только на одном этом можно огроменную статью написать! Восхищенно качаю головой и не могу сдержать возглас:

— С ума сойти! Класс.

За поддержкой оглядываюсь на Сомика, но она, позевывая, только бурчит:

— Слушайте, может быть хватит уже бухтеть, а? Ну, сколько времени?

И чего мучается? В конце концов, могла бы пока дрыхнуть и у себя в комнате, или у меня в спальне. Мы бы потом ее разбудили. Отвечаю по порядку поступивших вопросов:

— Нет. Не знаю.

Потом тихонько добавляю Вадиму:

— Это в эфире «Бессонница» с Анной Сомовой, хэ...

Анька шуток не воспринимает и бормочет:

— Вот, уроды, а?

Усмехаюсь, потом снова смотрю на Вадима, попивающего вино:

— Слушай, ну и какой круче — тибетский или китайский?

— Хэ… Странная категория для сравнения — «круче». Ты бы еще спросила, какой гламурнее.

А что, отличное название «Гламурный Тибет».

— Ну, ты же понял, что я имела в виду.

— Да, понял. Ну, они разные. Об этом долго надо рассказывать, за память минут не расскажешь.

У меня энтузиазма воз и маленькая тележка — когда еще случай представится:

— А ты хочешь спать?

Шепелев смотрит на меня дольше обычного, и чуть качает головой:

— Нет.

Первое слово дороже второго! Тут же оживаю, готовая сорваться с места:

— Тогда я сделаю быстренько кофе?

— Не откажусь.

Соскакиваю с дивана, засовывая ноги в шлепки. Сомова сонно из кресла вопит:

— И мне!

По комнатам расползаемся только в третьем часу.