Была лишь одна Дорога... (гет)

High towers that people built, and strong places

and havens of many ships; and the winged crown of the Kings of Men

was held in awe by folk of many tongues.

Their chief city was Osgiliath, Citadel of the Stars,

through the midst of which the River flowed.

Elrond about the people of Gondor

J. R. R. Tolkien

Lord of the Rings: The Fellowship of The Ring

...Высокие башни возводили те люди и укреплённые поселения,

и гавани со множеством кораблей; и крылатая корона Короля Людей

внушала благоговение народам, говорящим на иных языках.

Их главным городом был Осгилиат, Цитадель Звёзд,

сквозь который струилась Река...

Эльронд о людях Гондора

Из-за зубчатых отрогов у восточных пределов выползала тьма. Раскидывая вдоль горизонта крылья, она обнимала небо, надвигаясь неумолимо и безотвратно на серебрящуюся в лунном свете ленту реки. Звёзды гасли при её приближении, не оставляя даже мерцающих отблесков среди клубов густой чёрной пелены. Фиолетовые молнии полосовали небо, непрерывно рокотал гром. И, вторя рёву ночной грозы, отчётливо стонала и дрожала земля, словно последняя преграда на пути неудержимого напора могучих сил.

На западе ещё брезжили отголоски заката — бирюзово-синее небо отделяла от земли золотисто-алая полоса. И с дыханием ветра оттуда доносился далёкий голос, чистый и звонкий, повторявший уже не раз слышанные слова…

— Фарамир! Фарамир! Проснись! — звал знакомый голос.

Он рванулся ему навстречу, вцепившись в стиснувшую плечо крепкую руку, словно утопающий в борт лодки. Подхватился на жёсткой походной постели и сел, несколько мгновений непонимающе глядя в родное лицо. Затем, тяжело дыша, выпустил руку брата и прикрыл ладонями глаза, пытаясь разогнать остатки сна. Но картины расколотого молниями неба и наступающей тьмы всё ещё жили в растревоженном сознании, и не так-то просто было избавиться от дрожи земной тверди, заставляющей трепетать и его сердце после не впервые увиденного сна.

— Снова тот сон? — брат догадался без пояснений и, сочувственно усмехнувшись, протянул кувшин разбавленного вина.

В летней духоте тепловатая жидкость не принесла облегчения, но хотя бы смочила пересохшее горло.

— Боромир, я говорил что-нибудь во сне? — выдавил он из себя.

— Нет, брат, не в этот раз. Что ты видел?

Дёрнув завязки туники у ворота и потирая шею, он сделал ещё один глоток и попытался отмахнуться от расспросов:

— То же, что и раньше: буря, молнии, зарево заката у западного края мира, далёкие голоса…

Боромир слушал внимательно, а смотрел насторожено, задумчиво и серьёзно. И на его лице не было ни тени недоверия или сомнений — всего того, чего Фарамир втайне всё же опасался с самой первой ночи, как подробно рассказал брату о повторяющихся снах. Эти сны, тревожащие и необъяснимо яркие, невозможно было утаить: военный лагерь — не личные покои под защитой многоярусных каменных стен Минас Тирита. А с самой весны они с Боромиром делили на двоих походный шатёр в западном гарнизоне полуразрушенного Осгилиата, где ещё оставалось немало укреплений, охранявших подступы к бродам через Андуин, но почти не было ни жилых помещений, ни, тем более, изысканных покоев или роскошных палат. Здесь не было места тайнам, да и особой нужды хранить секреты не было — с детских лет Фарамир мог довериться старшему брату. Доверял он ему и сейчас.

Поморщившись от прокатившейся по горлу кислоты, кашлянув и отставив подальше кувшин, Фарамир поднялся с походной кровати, мечтая по-настоящему освежиться и отирая испарину со лба. Запоздало заметил горящие у стола лампы и тёмный квадрат забраного тонкой тканью окна.

— Солнце село? Тебе следовало разбудить меня раньше, брат.

Боромир в свой черёд отмахнулся:

— В гарнизоне и на бродах всё тихо, а вот тебе уже давно требовался хороший отдых, Фарамир. Сонный командир не может думать за солдата, сонный капитан — слабость отряда и первый враг…

Фарамир чуть усмехнулся: слова брата были так ожидаемы… Он всегда слышал подобные наставления: сухие, скупые и сдержанные — от отца, назидательные — от капитанов его гвардии, снисходительные — от брата, с юных лет мечтавшего о воинской славе и к своим неполным сорока годам уже добившегося высочайших званий Генерал-капитана и Верховного Защитника Белой Башни. Фарамир всю жизнь старательно следовал военным наставлениям, пытаясь угодить отцу и не подводить всегда встававшего на защиту старшего брата. И сейчас если и уступал Боромиру, то явно не в доблести или военной выучке. Он умело управлялся с оружием и никогда не жаловался на тяготы походной жизни. Но военное дело само по себе не несло ему радости, а поединкам с соратниками он предпочитал книги — и тем по-прежнему немало разочаровывал отца.

— Прогуляюсь по бастионам до восточной стороны, — Фарамир с благодарностью хлопнул по плечу брата, обрывая его тираду, и, застёгивая оружейные ремни, направился к выходу из палатки. Отдёрнул полог, жадно вдыхая сладкий воздух Итилиэна и втайне надеясь, что это поможет окончательно разогнать морок неотступного сна. — Проверю посты. Оставайтесь на месте, — остановил он дежуривших снаружи стражей, — не нужно меня сопровождать.

Но как только под его осторожными шагами приглушённо вздохнули каменные плиты древней лестницы, ведущей к сторожевым башням у не так давно наведённого моста, полог палатки снова шевельнулся. Отпивая из высокого кубка разбавленного вина, Генерал-капитан Боромир подал дежурным стражам знак. И тотчас же по его повелению следом за исчезнувшим в темноте братом к мосту направился верный страж, оставляя командира молчаливо и хмуро наблюдать, как спускается ночь на руины города, слава которого гремела когда-то по землям не только людей, но и эльдар.

С высоты сторожевой башни хорошо просматривался мост, прокинутый меж берегов Андуина и соединяющий охраняемые гарнизоном древние укрепления Осгилиата. Некогда великий, город давно пустовал — но всё ещё оставался важным опорным пунктом людей Гондора. И последним оплотом жителей покинутого Итилиэна, десятилетиями хранящих надежду на возвращение к землям отцов из-под защиты Раммас Эхора — стены, возведённой вокруг Пеленнорских полей за стенами Минас Тирита.

Быстрое течение Андуина с плеском огибало замшелые камни мостовых опор, и в сравнении с их древностью и массивностью настил, спешно наведённый для снабжения припасами восточных бастионов, казался детской поделкой, призванной порадовать мастера-отца. Протекая сквозь город, Андуин серебрился переливами струй в лунном свете. А за городом, ниже в течении, чистота серебра резко меркла, смешиваясь с ядовито-зелёным свечением Моргулдуина, — воды мёртвой реки, отравленные колдовством и нечистотами, протекали через крепость Минас Моргул⁽¹⁾, в чьих стенах уже давно не играл лунный свет.

По мосту, освещённому цепочкой факелов, сновали солдаты — накануне вечером прибыл очередной обоз из Минас Тирита. Возничие толпились у западной оконечности моста, подгоняли по очереди тяжело гружёные поводы к настилу, на который так и не решались въезжать, перешучивались в предвкушении скорого отдыха и беззлобно переругивались с солдатами. Все торопились закончить роботу, благо с реки как раз начинала подниматься прохлада, неся долгожданное облегчение после жаркого дня.

Фарамир вскинул голову к небу, наслаждаясь дуновениями ночного ветра, и прикрыл глаза, пытаясь по крупицам восстановить в памяти услышанное во сне: «Ищи меч, что был сломан… Имладрис хранит… Там получишь советы… сильнее моргульских чар…»

При упоминании тёмных заклятий он вздрогнул — будто вовсе не лёгкий ветерок скользнул по его щеке, а отрезвляющая пощёчина. И открыл глаза, силясь разглядеть далеко в ночи мертвенное зеленоватое свечение, которое иногда появлялось над горами у перевала, хранимого бывшей Башней Луны — нынешней крепостью Минас Моргул — твердыней, отданной на откуп зла.

У перевала стояла тьма…

Чёрное беззвёздное небо слилось с земною мглой, зубцы гор исчезли, растворившись в темноте небес. И ни единый блик света не проявлялся на убегающей к востоку от королевского перекрёстка дороге, которую словно обрубила чёрная стена…

Не до конца понимая происходящего на восточной равнине, Фарамир некоторое время просто смотрел на надвигающуюся тьму, что ярд за ярдом поглощала дорогу. И лишь когда следовавшая перед стеной тьмы тень придвинулась на бросок копья к восточным укреплениям Осгилиата, затемняя звёздное небо над головой и серебро реки, он встрепенулся.

— Тревога! — выкрикнул он, внезапно понимая, что восточные бастионы по-прежнему немы. И… осознал, что не издал ни звука.

Будто в плену дурного сна, поднимая невероятно отяжелевшую руку и поднося к губам висящий у пояса рог, Фарамир ощутил за спиной незримое присутствие — следовавший по пятам от самой палатки страж всё же решил тоже подняться на смотровую площадку. Вот только обернуться в его сторону удалось лишь тогда, когда ночь огласили раскаты тревожного сигнала — оцепенение спало в тот же миг, как со стороны лагеря на поднятую тревогу отозвался рог Боромира.

— Тревога! — в этот раз голос послушался Фарамира.

Но стоящий за спиной страж так и не двинулся с места: вцепившись двумя руками в подпорную колонну у лестницы, он отчётливо подрагивал и покачивался, не в силах двинуться с места, а лицо его походило на гипсовую маску, снятую с мертвеца.

— Арантир, очнись! — Фарамир подлетел к стражнику, встряхнул за плечи.

Голова воина лишь безвольно качнулась из стороны в сторону, но искра понимания так и не осветила остекленевший взгляд.

— Арантир!..

Звуки пощёчин невозможно было расслышать сквозь поднявшуюся суматоху, но стражник дёрнулся и широко распахнул глаза:

— Да, Капитан…

— Убрать возниц с площадки и вывести отряды к восточным башням у моста, — отрывисто скомандовал Фарамир, вглядываясь в бледное лицо воина, на скулах которого только-только начала появляться краска.

Лишь под прожигающим взглядом командира воин сумел окончательно справиться с неведомой слабостью и пришёл в себя.

— Да, Капитан Фарамир, будет исполнено, — его ответ прозвучал с почти обыденной уверенностью.

И Фарамир отпустил стражника, обратив всё внимание на тень, подобравшуюся к самым границам сторожевых укреплений на восточной стороне моста.

— Проклятье!.. — выругался он сквозь зубы, виня себя за бездействие и беспечное созерцание ночных просторов Итилиэна. — Пятый отряд! Построиться! Третий — отвести повозки за лагеря!

Ревели сигналы рогов, заглушая выкрики командиров отрядов, скрипели брёвна мостового настила под ногами бегущих стражей. Торопливо спускаясь вниз по лестнице с башни через две ступени, Фарамир всё пытался разгадать причины бездействия командиров укреплений на восточной стороне моста — по-прежнему тихих и безжизненных под залпами летящих из темноты стрел…

* * *

— Отступать!!! — неслось над опорами моста древнего Осгилиата.

— Отступать! — подгоняли командиры замешкавшихся воинов, поглядывая на утопающий в темноте восточный берег Андуина.

Отступать… Это приходилось делать под напором наползающей с востока тьмы отрядам, подоспевшим с западного берега. И гарнизоны восточных укреплений не по своей воле молчали — они были мертвы…

Застывшие на своих постах, вглядываясь безжизненными взорами в равнину перед зубчатыми склонами гор, они верно сторожили рубежи владений Гондора, как и многие поколения стражей до них. Но не сберегли…

Воины Гондора отступали, прикрываясь залпами стрел. И хотя почти каждый выстрел находил свою цель в наседающих полчищах орков, восточные сторожевые башни моста были потеряны. А чтобы не утратить и западные бастионы, приходилось спешно отступать.

— Скорее! Не мешкать! — ревел Боромир, вместе с несколькими воителями прикрывая щитами от свистящих по воздуху стрел узкий проход в наспех выставленных защитных заграждениях на восточной оконечности моста, через который уходили к западному берегу войска.

Фарамир посылал стрелу за стрелой в темноту над головой брата, не пытаясь оглянуться — он и без того ощущал каждого солдата, успевшего спастись на противоположной стороне. Как и тех, кто падал рядом, отдавая товарищам свой шанс на спасение…

Стрела… Ещё стрела…

Тетива звенела, наседающие орки громоздились едва ли не выше баррикад, но их ряды не редели.

— Давай! Скорее! — Боромир охрип, но его голос по-прежнему отчётливо слышали отряды гондорской стражи на обоих берегах.

Топот множества ног по настилу моста отдалялся, а звуки ударов топоров становились всё настойчивее. Только бы удалось…

С треском рухнули доски, плеск и грохот обрушения на время заглушили даже звуки кипевшего на берегу сражения.

— Фарамир! Скорее! Арантир! Не отставать!..

Без лишних раздумий, не мешкая и повинуясь командам брата, Фарамир бросился в реку. К счастью, стремительное течение почти мгновенно унесло от моста обломки настила и можно было не опасаться хотя бы столкновения с пляшущими на волнах брёвнами. Вынырнув, чтобы глотнуть воздуха, Фарамир огляделся: от пятого отряда, прикрывавшего отступление гарнизона Осгилиата, осталась едва ли четвёртая часть. Воины один за другим появлялись над поверхностью воды, пытались удержаться в волнах и течении, плыли меж опор разрушенного моста.

Но спасительный западный берег казался нескончаемо далеко, а оружие, доспехи, усталость и свистящие над головой стрелы ничуть не делали его ближе…

Они выбрались из воды вчетвером: Боромир, Фарамир, Арантир и Тэлианар, второй из стражей, дежуривших накануне днём у палатки командиров.

— Добрая встреча, друзья! — сквозь шум в голове расслышал Фарамир ободряющий голос брата.

Протягивая руку обессилевшим в борьбе с течением воинам, Боромир помог им выбраться на обрывистый берег. Фарамир выбрался сам. И только после того, как Тэлианар уронил голову в траву у кромки воды, оба брата, как по команде, тоже опустились на землю.

— Нужно проверить вниз по течению, — тяжело дыша, произнёс Боромир, — наверняка ещё кто-нибудь выбрался.

— Нет… Больше никто… — хрипло, незнакомым голосом обронил Арантир, заставив обоих братьев переглянуться. — Не спасся больше никто…

Воин снова был смертельно бледен. Его тело сотрясала сильная дрожь — что было не удивительно после приложенных для спасения усилий. Но неприкрытый страх в голосе и рассеянный взгляд многоопытного, закалённого в сражениях воина заставил и Боромира, и Фарамира насторожиться.

— Не выжил никто, — монотонно повторил он. — Никто… Никто… Никто…

— Тихо, Арантир! — прикрикнул Боромир, пытаясь приказным тоном воззвать к долгу верного воина. — Ты что-то видел?

— Видел… видел… видел… — эхом отозвался тот, обхватив себя за плечи и раскачиваясь взад-вперёд в такт словам.

— Арантир, — Фарамир осторожно придвинулся ближе, коснулся руки стража, вспоминая его странное поведение на башне перед атакой и собственные ощущения, нахлынувшие в миг, когда надвигалась тьма. — Что ты видел? Ты можешь сказать?

— Я видел смерть… — безжизненно прошелестел его голос, и воин рухнул на траву, пряча лицо. — И тьму. Бесконечная тьма… Я безумен? — внезапно встрепенулся он, пытаясь подняться. — Лорд Боромир! Простите…

— Тихо, Арантир, — повторил Боромир чуть мягче, вместе с братом удерживая его на месте. — Тихо. Тебе надо отдохнуть. — Он, как и Фарамир, перебрался ближе к стражнику, бросил быстрый взгляд на по-прежнему неподвижного Тэлианара. — Да и всем нам. Два часа — потом выступаем к отрядам. Всем отдыхать.

Арантир затих, сжавшись на земле. Фарамир бросил быстрый взгляд на хмурого Боромира. «Я тоже видел нечто странное, брат. Там, на мосту перед атакой», — хотел было он сказать. Но являть собственную неуверенность перед подчинёнными, равно как и говорить о подобных вещах в присутствии посторонних, не стоило.

Фарамир растянулся на траве и прикрыл глаза, пользуясь возможностью восстановить силы. Мирно плескалась река о каменистый берег, серебрилась стремнина, снёсшая их вниз по Андуину за мертвенное свечение ядовитых вод Моргулдуина. И на севере золотились вдоль берега лагерные костры выбравшегося из западни войска, до которых ещё предстояло добраться, — далеко-далеко, у самого горизонта, где-то на границе необъяснимой и неестественной тьмы.

Тьмы, переползшей на западный берег и удаляющейся вверх по течению.

* * *

— Фарамир! Фарамир... — звал знакомый голос.

Он распахнул глаза и резко сел.

Брат, взволнованный и встревоженный, убрал руку с его плеча.

Их окружала ночь — тёплая, ласковая, южная ночь, где, казалось, не было места морокам или страхам. Душистый, напоённый травами воздух гулял над берегами, и его целительные касания успели привести в сознание и Арантира, и Тэлианара, бродивших вдоль кромки воды в безуспешных попытках отыскать ещё кого-либо из тех воинов, что прикрывали отступление гарнизона Осгилиата.

— Фарамир, как называлась та земля, о которой тебе говорили во сне? — быстро прошептал Боромир, едва заметил, что брат выбрался из оцепенения сна.

— Им… Имладрис, — вспомнил и повторил Фарамир незнакомое слово. — Что случилось?

— Я тоже видел этот сон.

Окончательно проснувшись, Фарамир в изумлении вскочил.

— Но это значит…

— Значит, это не просто сон, и вовсе не случайность, брат, — кивнул Боромир. — Но ни ты, ни я не можем истолковать его. Надо поговорить с отцом. Подобные знамения не являются просто так.

— Ты веришь мне! — не сдержал восклицания Фарамир.

— Как и всегда! — при виде облегчения на лице брата, хмурые тени покинули и Боромира: — Разве ты когда-либо сомневался во мне?

— Никогда!

Братья крепко обнялись — совсем как в детские годы, когда на всём белом свете единственной поддержкой для младшего стал старший брат, — и слаженно повернулись к западу.

— Мы разгадаем эти сны, Фарамир, обещаю, — произнёс Боромир, вглядываясь в ночь.

— Но сначала…

— Да, сейчас надо добраться до войска и отстоять Осгилиат.

Фарамир согласно кивнул и посмотрел на Арантира — всё ещё бледный и осунувшийся, страж всё же больше не походил ни на безумца, ни на мертвеца. Собранный и спокойный, он стоял у реки и смотрел на далёкое зарево лагерных костров.

— Капитан, — окликнул он Фарамира, когда тот проходил мимо него. — И всё же я видел…

Фарамир обернулся:

— Я знаю, Арантир. И, кажется, понимаю, что тревожит тебя.

Не проронив больше ни слова, страж почтительно склонил голову и направился вдоль берега вверх по течению.

А Фарамир попытался отыскать отголоски неестественной тьмы — но не нашёл. Лишь шептался камыш, стрекотали цикады и дрожали отблески звёзд в быстром течении Великой Реки, берега которой делили во все времена…

1) Минас Анор и Минас Итиль — (синд.) Башня Солнца и Башня Луны. Построены по двум берегам Андуина в знак основания Гондора в 3320 году второй эпохи. Позднее, в середине 1 тысячелетия третьей эпохи, Минас Анор стали перестраивать и укреплять, а после Великой Чумы в 1640 году туда была перенесена из Осгилиата столица Гондора. Минас Итиль захватывали дважды — в 3329 году второй эпохи перед началом Войны Последнего Союза, и в 2002 г. третьей эпохи, когда люди Гондора ослабли. Тогде же Минас Итиль стал Минас Моргулом (Башней Чёрного Колдовста), а позднее, когда стала расти угроза Мордора, переименовали и Минас Анор в Минас Тирит — Башню Стражи (2043 г. т.э.)

Вернуться к тексту