Приказа верить в чудеса не поступало (гет)

На скользкой, присыпанной мелкой снежной пылью дороге машину повело, неприятно заскрипели шины. Ирина в последний момент вывернула руль, но блестящий бок новенького авто все же мазнул по краю бетонного столба, и на дверце осталась заметная вмятина.

Доброе утро, мать вашу.

— Доброе утро, Ирина Сергеевна.

Зотов хищной тенью подкрался откуда-то из-за спины, и Ирина не смогла сдержать недовольство, поджимая губы и торопливо разворачиваясь в сторону места происшествия.

— Это вряд ли, — процедила сухо, пробираясь под ленту оцепления, нарочито-галантно приподнятую майором. — Что произошло?

Из свинцовых туч часто сыпала противная колкая крошка, оседала на растрепавшихся волосах, норовила попасть за ворот пальто. Ветер, резкий, порывистый, пробирался под тонкую ткань, холодил ноги в тонком капроне, проникал под наспех накинутый шарф. Ира раздраженно поправила шарф заледеневшими пальцами и, отвлекшись, едва не поскользнулась на глянцевитой гладкости льда. Зотов, несмотря на свой бледный, явно невыспавшийся и не совсем здоровый вид (опять бухал накануне?) ловко подхватил ее под руку, помогая сохранить равновесие, но удостоился лишь очередного недовольного взгляда в ответ.

— Его собака нашла. Сорвалась с поводка, метнулась сюда, скулить начала, прибежал хозяин, увидел и ментов вызвал. Пацану лет четырнадцать от силы, судя по шмоткам, из приличной семьи. Деньги при нем были, убийца их не взял, новый мобильник тоже.

— О господи, — выдохнула Ира, поспешно отворачиваясь и пряча замерзшие руки в карманы пальто. — Мальчишка совсем...

— Бог здесь ни при чем, Ирина Сергеевна, — нахмурившись, выговорил майор, наблюдая за суетой санитаров, грузивших тело. — А вот этого урода мы должны найти в любом случае, без всяких СК.

— Это ты мне говоришь? — заледеневшими губами усмехнулась Ирина. — У меня у самой сын...

Мысли, маятником качнувшись в сторону, снова вернулись к нахамившему с утра Сашке, к пачке сигарет, выпавшей из кармана его куртки, к разговору на повышенных тонах, к залитой горячим кофе форменной юбке, к сломанному каблуку на любимых, таких удобных сапогах, к чертовой вмятине на машине... День не задался с утра, что и говорить. А теперь вот еще и это!

— Как только что-то выяснится — сразу ко мне. С родителями поговоришь сам, операм не поручай! Мы сами должны раскрыть это дело, не хватало еще, чтобы в моем районе какой-то ублюдок убивал детей!

— Будет сделано, товарищ полковник, — бесцветно отозвался Зотов и потянулся за мобильным. Ира недоуменно вскинула бровь, не встретив недовольного протеста, и, нашарив в кармане ключи, щелкнула брелком сигнализации. Стремительно двигаясь по заметенному снегом льду мимо вереницы служебных машин, не почувствовала выстрелившего в спину напряженного взгляда пыльно-зеленых глаз.

И почему-то именно сейчас, при взгляде на прямую тонкую спину, странное и совершенно неуместное, майора Зотова накрыло дежавю.

* * *

— Я уже ничего не понимаю, — Зотов, поморщившись, отодвинул почти нетронутый стакан виски и поудобнее устроился в кресле, пытаясь усмирить зарождающуюся в висках головную боль. Суматошный больше обычного день, а затем и бессонная ночь на дежурстве, тоже богатом событиями, помноженные на возлияния длиной в три дня, давали о себе знать, так что назвать самочувствие бодрым было ну очень сложно. — Мне казалось, мы все уже выяснили. Те трое ублюдков уже сидят, двоих мы... зачистили... Потоцкий был у них главным, но он ведь тоже... — невольно передернул плечами, вспоминая свой недавний визит за границу, где пытался скрыться приговоренный.

— Потоцкий, конечно, был не последний чувак, с его связями и баблом, — лениво отозвался Карпов, наливая себе еще виски, — но он там явно не главный. Не мне тебе объяснять, что простой коммерс, пусть и владеющий кучей недвижимости, не мог такое провернуть в одиночку. Должна быть крыша, должны быть поставщики живого товара, должны быть кураторы... И это если еще не брать в расчет высокопоставленных клиентов.

— Да это все понятно. Только я что-то сильно сомневаюсь, что такая банда в полном составе окопалась в нашем скромном районе. А педофил, тем более высокопоставленный, уж точно сам за детьми охотиться не будет, тем более связываться с ребенком из хорошей семьи... Нет, что-то тут не то. Разве что очередной маньяк нарисовался...

— Нарисовался — стереть не проблема, — протянул Стас с этим своим неприятным оскалом. — Главное — найти. Так что, товарищ майор, прекращай свой расслабон с запоями и начинай уже шевелиться.

Зотов, прежде непременно вскинувшийся бы на столь открытый приказ, даже не повернул головы в сторону собеседника, пропустив озадаченный взгляд. Карпову, откровенно говоря, было глубоко плевать на душевные терзания невольного напарника, но привычно цепкий взгляд в который раз уловил это странное отрешенное состояние, в котором тот пребывал, вернувшись в Москву. Неужели у бывшего "палача", приговорившего стольких уродов, неожиданно проснулась совесть? Ишь ты, какие мы нежные...

* * *

— Ир, ты какая-то задумчивая сегодня, проблемы?

Мягкое прикосновение губ к обнаженному плечу впервые не вызвало совершенно никаких эмоций — ничего не сжалось, не трепыхнулось в груди. И правильно, Ирочка, давно не девчонка уже, с чего бы вздрагивать, как влюбленная школьница. Но если раньше подобная спокойная ровность ее более чем устраивала, принося редкий, такой долгожданный расслабляющий покой, то сейчас...

Перегорело.

— Так, ерунда. Не хочу об этом говорить, — ответила неохотно и торопливо поднялась, нашаривая на полу небрежно сброшенную одежду.

Поспешно застегивая пуговицы легкой блузки, думала о том, как это все надоело: притворяться, врать, изворачиваться... Игра в таинственную незнакомку порядком наскучила и теперь вызывала лишь усталое раздражение. Хотелось просто побыть собой: не прятать воровато форму в шкафу за ворохом элегантных шмоток; спокойно встречаться у дома или отдела, не опасаясь встретить кого-то из подчиненных; хотелось открыто и прямо говорить о том, что ее беспокоит; да что скрывать, даже характером хотелось вернуться к себе настоящей, не милой, понимающей, обаятельной, а жесткой, решительной, страстной женщине. Надоела, и впрямь надоела эта дурацкая театральщина...

А может быть, дело в другом?

Ехидный вопрос ввинтился в мозг раскаленной иглой, вызывая вполне ощутимый дискомфорт.

А может и правда дело в той неприятной недосказанности, мутной пеленой повисшей между ними? В том, в чем она почему-то не решилась признаться, когда Андрей, остыв после их первой и единственной, но очень серьезной ссоры, решил извиниться и предложил все забыть. И, глядя в его понимающие глаза, в которых так отчетливо читалась просьба, она попросту не смогла признаться в том, что...

Хотя разве можно было это назвать изменой? Тогда, расстроенная и взвинченная, улетая в отпуск одна, она была абсолютно уверена: примирения не произойдет. Обычно сдержанный и терпеливый, Андрей как-то незаметно завелся всерьез, она не сдержалась тоже... И, высказав друг другу все, что накипело, они оба, похоже, поставили в отношениях жирную точку. Но, как потом оказалось, так думала только она...

— Я позвоню, — мимолетно коснувшись губами щеки, бросила дежурно и взялась за ручку двери.

Прекрасно отдавая себе отчет: не позвонит.