Две большие проблемы (гет)

Джейсону Дину пришлось несладко. Тот взрыв бомбы, хоть и не убил его, но изуродовал изрядно. Однажды парень даже пожалел, что сделал такой хреновый боеприпас своими кривыми юношескими руками. Теперь у него была только одна полностью функционирующая рука. Протезом тоже можно было хоть что-то делать, но, все же, ловкости настоящей руки ему не хватало. Джей Ди много раз думал, понравится ли Веронике теперь. Она, конечно, любила его, по большей части, не за внешность, но… Ах да, он ещё разрушил её жизнь. Ну что же, всем им досталось тогда. У него осталось искалеченное тело и здоровье, которое он поправлял до сих пор, а у нее — двое детей. Их детей. Детей, которые были ужасно похожи на него. Джейсон даже представить не мог, что чувствовала Вероника, глядя на подрастающего сына. Джеймс (навряд ли она решила назвать его так по своей воле) слишком сильно напоминал ему его самого. Внешностью и боевым духом. Кэт была так же хладнокровна и злопамятна. Он впервые увидел их спустя семь лет после того взрыва. Первый год провел в коме, остальные пять пытался научиться заново жить со своим телом, следующий год начинал новую жизнь уже на бумагах. И вот, когда приехал в Шервуд из того городка неподалеку, где очнулся после случившегося, он не ожидал узнать, что:

а) Вероника не смогла закончить колледж

б) у нее появилось два ребенка

Он подъехал к ее дому в День Влюбленных (что было невероятно иронично, на его взгляд). В окнах виднелся свет, мелькало много фигур. Он заметил у дома машину МакНамары, что его удивило — они умудрились подружиться?

Затем в дверь постучался курьер с пиццей, а дверь ему открыла… девочка. Девочка с темными прямыми волосами и синими глазами, ухмыляясь во весь рот. Джей Ди видел эту улыбку прежде, видел в зеркале еще до взрыва, когда еще мог ухмыляться без боли, а теперь ему пришлось заново учиться это делать. Он не успел ничего подумать, как в проходе показалась взъерошенная голова мальчишки, который попытался отобрать коробку силой, обменяв на какие-то бумажки, никак не напоминающие деньги.

— Джеймс! — о, этот волевой тон.

Она не изменилась. Разве что, стала куда взрослее. Затащив мальчишку в дом даже слишком грубо (ей богу, они же просто хулиганили), Вероника торопливо извинилась перед курьером и, дав ему настоящие купюры, забрала пиццу в дом, а заодно и дочку подтолкнула обратно в гостиную. Джей Ди остался смотреть на закрытую дверь, слегка опешив. И больше не пытался заговорить с Вероникой. Сначала ему хотелось узнать больше об этих детях. Вдруг это были просто гости…

Нет. Когда они вернулись с каникул в нулевой класс младшей школы, он смотрел на них во время перемен, бегающих и бросающихся снегом. Мальчика никогда не называли «Джимми» или «Джим». Только «Джеймс». По крайней мере, это он слышал от Вероники. Еще его дразнили другие мальчики, а за это он, едва не плача от досады, пытался догнать обидчиков. Когда получалось, он давал им тумаков под крик своей сестры, а в конце учебного дня обычно их забирала уставшая и недовольная мать, которая постепенно перестала злиться, привыкнув к частым звонкам директора.

Джейсон стал их навещать пореже, всегда в разное время, а потом у него сложился целый график посещений. Раз в месяц он обследовался в больнице, потом закупался таблетками, затем посещал близнецов в Шервуде. Раз в три года у него был переезд, всегда в разные сезоны. Когда весь Огайо уже был им обжит, он начал переезжать в другие штаты. Завел больше знакомств, получил больше работы, что означало больше проблем (он был курьером, иногда перевозил не совсем легальные вещи). И в один раз, когда близнецам, кажется, исполнилось четырнадцать, Джей Ди приехал в Шервуд, опоздав ненадолго. И уже не нашел Сойеров. Вернее, старые Сойеры были на месте, как пни от деревьев, а вот их дочь и внуки уже уехали и даже успели продать дом другим жителям. Понадобился месяц, чтобы узнать, куда они уехали.

Теперь он навещал их в Спрингфилде, что усложняло задачу — там полицейских и камер наблюдений на улице было больше. Пришлось приезжать реже, но с каждым разом его дети взрослели все быстрее и быстрее. Джеймс стал практически его копией, только волосы у него вились, как и у матери, а в Кэтрин узнавалось многое от Вероники, кроме волос и черт лица.

Джей Ди узнал, что у Джеймса много хороших знакомых, но мало настоящих друзей, с которыми бы он долго общался. Значит, собирал связи. Умный мальчик. Кэт была аналитиком — она хорошо училась, но ничем больше не выделялась. Вернее, не хотела выделяться. От плохого поведения сына не осталось и следа, от злопамятности дочери тоже. Или же они научились это хорошо скрывать. Потом Джейсон узнал, что Вероника водила сына на курсы управления гневом, а Кэт два года ходила в клуб юных техников. У нее появились первые товарищи, а также небольшие познания в механике, но дольше двух лет она все равно не продержалась.

Близился их выпускной год, Джей Ди все лучше продумывал, как рассказать им о себе. Он решил, что сделает это после выпускного, чтобы не портить им учебу и не заставлять в панике покидать город. К тому времени его лицо, хоть и покрылось заметными морщинами, но практически зажило и обрело прежнюю мимическую подвижность. Брови и волосы отросли, к протезу удалось привыкнуть. Они бы узнали его. И Вероника, несомненно, тоже.

И вот, едва закончился учебный год, он хотел приехать снова в июне. К сожалению, пришлось пропустить май — месяц их рождения. Хотелось бы увидеть праздник хоть краем глаза. В их годы он встретился с Вероникой (и сделал много других вещей). Снова узнав, что они переехали, он не удержался от всплеска руками — да что же такое на этот раз! Контакт сообщил, что они вернулись в Шервуд на ПМЖ. Причина была неожиданная — Марта Дансток погибла. Вернее, неожиданно было узнать, что ее убили. Кому могла помешать такая серая мышь? Джей Ди дал по газам, еще даже не выслушав от контакта остальную информацию.

Он был неподалеку от дома Сойеров, когда увидел, что ее «Фиат» подъехал. Вероника выглядела осунувшейся, но все равно спокойной. Все-таки, это не первые похороны одноклассницы, подметил его больной разум. Джеймс и вовсе выглядел так, будто не переживал вовсе, а Кэт думала о похоронах, кажется, в последнюю очередь. По крайней мере, так он думал, пока не увидел их у церкви. Его дочь, облокотившись на брата, кажется плакала, уткнувшись лицом в колени, а сын стащил с себя удушающий галстук и пиджак. Оба выглядели безмерно уставшими. Джей Ди иногда так сильно разочаровывался в себе, когда осознавал, что он не может понять их с первого взгляда. Он так жалел о той пропасти, которая была между ними, но ничего не мог поделать. И, если бы он объявился в их жизни сейчас, Вероника, и так подкошенная, точно сошла бы с ума. А он не хотел бы сломить ее, как уже сделал прежде. Нет, это его старая роковая ошибка, которую никто из них никогда не смог бы исправить. Единственное, что он мог сделать — не допускать такой ошибки снова.

Контакт отзвонился снова, рассказал ему имя свидетеля и его показания, какие только удалось добыть. Дело выглядело предельно странным, но одно было ясно — Марта по глупости решила ворошить прошлое. И теперь полиция пойдет по этому же пути. Джей Ди был в постоянной готовности. Даже если бы пришлось раскрыть себя Веронике и детям раньше положенного, он раскрыл бы, но не позволил полиции забрать их.

* * *

Это был 2007 год. Восемнадцать чертовых лет. Вероника лежала в постели, закрыв глаза, и видела только метафорическую глыбу, которая на нее давила всей своей тяжестью — те тонны новых чувств, проблем, удач и событий, из которых складывалась ее новая жизнь, длящаяся уже восемнадцать лет.

Все началось в ноябре, когда она узнала, что беременна. Сразу стало ясно, что к старой жизни тихони и отличницы ей не вернуться, когда каждый в школе считал своим долгом напомнить ей, что она шлюховатая будущая мать-одиночка. Мама и папа противились, довольно сильно противились. Вероника почти что сломилась, но Марта с родителями приютили ее. Хэзер МакНамара тоже была рядом. Между прочим, Дансток так и не произнесла ни одного слова укора или упрека в ее адрес. Потом зимой выяснилось, что не ребенок не один, их целых два. Это осознание ощущалось словно удар по второй щеке. Она только смирилась с одним ребенком от Джей Ди, но тут стало ясно, что их будет двое. Двое возможных маленьких психопатов, бегающих по ее дому и желающих чьей-нибудь смерти. Вероника справилась и с этим, теперь уже сама, успокоившись и решив, что даже генетику можно исправить правильным воспитанием. А она была, по крайней мере, лучшим воспитателем, чем Бад Дин.

Мама и папа, тоже все обдумав и выплакав все слезы, забрали ее домой. Они продолжили любить ее и своих внуков, даже выбрали им имена. В последние месяцы Веронике было так плохо, что она даже была не против имени для мальчика, о чем пожалела потом. Джеймс явно не заслуживал второго имени в честь своей прабабки Фрэнсис. Она и не думала, какой злой шуткой будет имя Джеймс для мальчика, так похожего на отца с похожим именем Джейсон. И Веронике было стыдно, что она из-за этого не любила своего сына, боясь его и отвращаясь от него пару первых лет. Но все прошло. Кэтрин Хэзер Сойер выросла вдумчивой девочкой без тяги к общению, вот этого стоило бояться больше, чем просто похожей внешности у ее сына и его непутевого отца. Вероника постаралась дать Кэт всю свою любовь и поддержку, потом постаралась реабилитироваться перед Джеймсом и тот, к счастью, принял ее и простил. Только теперь она заметила, как сильно он нуждался в ее любви, и ее всю жизнь пожирал стыд за то, что она не дала этого мальчику раньше.

Но к переезду в Спрингфилд они уже были настоящей семьей. Не идеальной, где у каждого были свои тараканы в голове, свои травмы и проблемы, но семьей. И она, подумав о том, что это Шервуд их сводит с ума, не прогадала. В Спрингфилде детям оказалось проще адаптироваться. Джеймса без проблем приняли в школу, без старых обидчиков он легче нашел новых друзей, принял ее предложение походить на курсы управления гневом и это ему очень хорошо помогло. Кэтрин совсем растерялась в большом городе, но тогда Вероника отдала ее на курсы юных техников недалеко от дома и, о чудо, это помогло тоже. Дочь влилась в общество, достигла успехов не только в школе, но и в секции. Конечно, она их не закончила, но настаивать Сойер, как любящая мать, не могла. Она видела, что Кэт больше не может туда ходить, что для нее это пройденный этап, и не запретила уйти из кружка. Кэтрин за это осталась ей очень благодарна. Между прочим, она даже не растеряла старых друзей, которые остались в кружке.

И все-таки, если дети оставались смыслом ее жизни, нужно было думать и о работе. Когда она жила в Шервуде, то училась в колледже в соседнем городе. Да, это был не Гарвард, но зато он был близко к дому и дал хоть какое-то среднее образование, которого хватило, чтобы устроиться редактором статей в местную газету. В Спрингфилде это дало ей шанс устроиться переводчиком и тем же редактором в более популярное издание. Это дело ей более-менее нравилось, а еще это приносило достаточное количество денег, чтобы близнецы и она сама ни в чем не нуждались. Еще через некоторое время она стала репетитором литературы и английского языка. Подтягивать детей было неблагодарным и нервным занятием, но зато хорошо оплачиваемым. Джеймс и Кэтрин, благодаря этому делу, смогли получить на свой шестнадцатый день рождения абонемент в хороший спортзал, куда успели проходить вместе еще целый год, прежде…

Прежде жизнь покатилась в ад опять. И вот она лежала на своей кровати, закрыв глаза, ощущая давление. Давление вины от смерти Марты, давление вины из-за того, что она вернула своих детей в эту дыру без перспектив, где они снова стали бы теми неуправляемыми детьми, на которых влиял этот чертов город.

— Марта, только не Марта… — ее собственный шепот отдавался в голове уже неделями. — За что?

За что ее убили? Следователи сказали, что она намеренно пришла на встречу с убийцей. Она его знала. Она ему доверилась. У кого хватило жестокости убить именно Марту, которая никогда ни в чем не была виновата?

— Она была у меня прошлым вечером! — плакала Хэзер у нее на плече. — Мы пересматривали школьные альбомы… Мы только говорили о Курте и Рэме…

У Вероники уже тогда легкие сжались от их упоминания. Она не напоминала себе о них восемнадцать лет, а теперь очередное воспоминание об их смерти, которое так неудачно пересеклось со смертью Марты, било по голове кувалдой. Сойер и сама не знала, как она не свалилась с ног еще в церкви, рядом с гробом. Она даже упустила момент, когда ее дети вышли оттуда.

Тем не менее, ей нужно было как-то обжиться и здесь, в Шервуде, в очередной раз. Пока что пост редактора в газете был занят, но мама нашла ей детей, которых нужно подтянуть по английскому языку. Работа была отличным способом привести ум в порядок. Больше дел, меньше забот. Дети сидели в комнате и, вроде как, уже не так сильно страдали из-за переезда. Джеймс освоился даже быстрее, чем она ожидала, а Кэт… что ж, ей поначалу и в Спрингфилде было трудно. Может быть, в Вестерберге найдет пару новых друзей. Если, конечно, они будут не такими придурками, как ее собственные одноклассники восемнадцать лет назад.

В воскресенье двойняшки, кажется, шли на какую-то вечеринку. Вероника подростковые тусовки не особо одобряла, но ее дети, хотя бы, нашли, чем отвлечься и с кем подружиться. Когда они были вдвоем, она могла за них не тревожиться.

— Только не пейте! — предупредила Сойер автоматически, услышав это за обедом. — И, Кэтрин, не мешай никакие таблетки с алкоголем.

— Мама! — с ужасом прошипела она. — Я не… я не принимаю таблеток.

— Но, если что, их нужно принимать, — Вероника улыбнулась, услышав смущенный вздох и усмешку сына. — Ты тоже не забывай об этом, Джеймс. Вдруг у тебя появится девушка.

— Она и сама должна разбираться в этом, — ничуть не стушевался юноша. — А то, что должно быть при мне, всегда со мной.

— Фу, Джеймс! — шикнула Кэт. — Ты знаешь, насколько ты отвратителен, когда так хвастливо об этом говоришь?

— Я пользуюсь защитой, чем не повод гордиться? — усмехнулся сын.

— Ну хватит! — вмешалась их бабушка. — Ронни, к чему ты начала этот разговор за едой?

— Перед вечеринкой я буду занята, ко мне приходит ученик через час, — предупредила Вероника. — Мы будем заниматься с трех до семи.

— Мы уходим в половине седьмого. Надо же собраться заранее, — Кэтрин вздохнула. — Если бы Джеймс не был так помешан на пунктуальности, вышли бы в семь и все.

— Это наши новые знакомые! — притворно ужаснулся юноша. — Как можешь ты заставлять их ждать?

Шумный обед закончился слишком поздно. Вероника едва успела приготовиться к репетиторству. Ее ученик чуть-чуть опоздал, из-за чего чувствовал себя неловко. Но он скрасил опоздание тем, что вполне неплохо разбирался в материале предмета. Ему только не давались времена, которые нужно было хорошенько подучить для экзамена.

Вероника видела собственных детей в последний раз без двадцати семь. Они ушли из дома даже позднее, чем собирались.

— Это ваши дети? — спросил ее ученик, проявив огромное любопытство.

— Да. Они пойдут в выпускной класс, — при мысли об этом Вероника не могла не улыбнуться. Два ее ребенка выросли так быстро. Им уже надо было выбирать университет.

Незадолго до семи она отпустила парнишку домой, поняв, что он выучил и понял достаточно много на сегодня. Заварив себе чашку крепкого чая, Сойер села у телевизора, листая однообразные передачи. Она решила переключиться на местный канал Огайо, который был вполне себе хорошим каналом с неплохой подачей новостей. Еще во второй половине нулевых, когда Вероника с детьми еще жила в Спрингфилде, по новостям стали показывать и некоторые вести Шервуда, так что смотреть стало еще интереснее. Про родной город говорили где-то раз в неделю. Может быть, сегодня они подвели бы новости всей недели и включили в них шервудскую хронику?

Телефон зазвонил, когда прошло уже пять минут новостей штата. Вероника взяла трубку, раздосадовано вздохнув.

— Миссис и мистер Сойер? — спросил сухой голос.

— Это их дочь, — ответила она.

— Мисс Вероника Сойер, — уже живее откликнулся мужчина. — Вы-то нам и нужны. Вам звонят из местного полицейского участка, мое имя — лейтенант Хаммер.

— Вам нужна… я? — переспросила Вероника, чувствуя, как у нее вдоль позвоночника бегут мурашки от плохого предчувствия.

— Это по поводу Марты Дансток, вашей погибшей подруги. Примите наши соболезнования.

— Спасибо…

— Мы хотим поговорить о том, что было восемнадцать лет назад в школе Вестербург Хай, когда вы учились там с мисс Дансток. Коротко говоря, это касается дела трех самоубийств, произошедших в период с сентября по ноябрь. Подробнее не могу рассказать по телефону. Я приеду через десять минут, раз уж вы дома.

— Да, буду ждать… — отозвалась она на автомате.

В ответ раздались гудки, а Вероника продолжала стоять с телефонной трубкой у уха, чувствуя, как ее желудок рухнул вниз. Ее словно окатили ледяной водой из огромного ведра.

«Спокойно», — приказала она себе, — «они не сказали, что обвиняют меня. Если бы я была подозреваемой, меня не предупреждали бы о приезде. Этот лейтенант просто хочет поговорить».

Ноги подкосились чуть раньше, прежде чем женщина успела упасть на диван. Мелкая дрожь прошлась по телу, волна страха заставила ее кожу побелеть. Они не могли ее обвинять. Не было улик. Джей Ди погиб, а до этого он сделал все, чтобы отвести от них подозрения. Ее дневник, в котором она описывала все в ту злополучную осень, был сожжен, предварительно размякнув от ее слез. Не было ничего, кроме ее памяти.

Звонок в дверь заставил подскочить от до потолка. Вероника не сразу ухватилась за дверную ручку, но, когда у нее получилось открыть дверь, то ее взгляду предстали двое мужчин в форме. Оба вошли в гостиную, сняв головные уборы.

— Я лейтенант Хаммер, — представился мужчина повыше с сединой в висках и пышными темными бровями. На вид ему было лет сорок или сорок пять. — Это детектив Фуллман, мой напарник. Можно присесть?

Вероника уступила им место на диване, а сама села в кресло напротив, уже чувствуя себя здесь, как на допросе.

— Офицеры? — ее мать спустилась в гостиную, окинув всех удивленным взглядом.

Мужчины объяснили ей повод, по которому они прибыли. Пожилая женщина, покачав головой, предложила заварить им чай и стояла неподалеку, на кухне. Ее словно не было, но Вероника знала: ее мать слышит и видит все, а еще обязательно выскажет свое мнение по каждому вопросу. Это совсем не помешает, мама обеспечит ей алиби.

— Вы помните о том, что было восемнадцать лет назад? — спросил лейтенант.

— Хэзер Чендлер была моей подругой некоторое время. Я отлично ее помню, — спокойно ответила она. — Я помню Курта Келли и Рэма Суинни тоже.

— И вы помните, как мисс Дансток пыталась покончить с собой из-за любви к мистеру Суинни? — уточнил Хаммер. — После этого она чуть ли не осталась инвалидом.

— Страшная история! — миссис Сойер выглянула из кухни ненадолго. — Так жалко ее! И мальчика, конечно.

— Тогда дела мисс Чендлер, мистера Келли и мистера Суинни безоговорочно признали самоубийствами, на это указывали все улики, — лейтенант вернулся к своей речи. — Однако ваша подруга до конца не верила, что ее возлюбленный мог быть геем и убить себя и своего любовника. Вы знали об этом?

— Она говорила мне что-то. Я не послушала ее, — Вероника стыдливо опустила лицо. Ей и вправду было стыдно из-за того, что тогда она так грубо обошлась с Мартой. — Она думала, что он любит ее, но… Но над ней подшутили… я и мои подруги. Мы не думали, что она серьезно это воспримет.

Ложь в адрес Марты, пусть теперь и покойной, жгла ей язык.

— И, по вашему мнению, она перестала настаивать на своем после того, как узнала о розыгрыше?

— Тогда она и попыталась себя убить. Но она осталась жива, оставила это позади и больше мы об этом не говорили. То есть, да. Я думаю, она перестала верить в свои домыслы.

— На самом деле, она не перестала, — теперь начал говорить детектив Фуллман, который по возрасту подходил ей. От него исходила энергия и запах черного кофе. — Свидетель говорит, что она встречалась с убийцей на мосту именно из-за этого. Она сказала, что знает все о том, что этот человек натворил восемнадцать лет назад и что собирается раскрыть это полиции. За это ее и… погубили.

Миссис Сойер с испуганным вздохом прикрыла рот руками. Вероника смотрела на детектива широко раскрытыми глазами, потеряв дар речи. Марта… Боже, зачем ты вляпалась в это… Да кто вообще убил ее? Они с Джей Ди работали одни! Марта обвинила невинного, а он мог бы просто рассмеяться, ведь против него нет никаких доказательств… Значит, это был не невинный. Но… Джей Ди был мертв. И никто ему не помогал. Не помогал же?

— Если она нашла убийцу, значит… Те дети убили себя не сами! — в ужасе завопила ее мать.

Лейтенант грустно кивнул:

— Мистер и миссис Чендлер уже год просят возобновить дело о смерти ее дочери, хотят расследовать все снова. Мы вынуждены открыть оба дела о самоубийстве, потому что теперь и убийца мисс Даннсток с ними связан. Если мы найдем его, закроем три папки разом. Если этот человек на свободе, он может убить любого, кто владеет хоть какой-то информацией. Вы не можете предположить, кого подозревала ваша подруга, мисс Сойер? Или, может быть, у вас самой закрадывались подозрения?

— Нет! — ответила она слишком нервно. — Я не… Я и понятия не имела, что Марта еще интересуется смертью Рэма. Я даже не знаю, кого она могла подозревать! Я в последний год практически ни с кем не общалась, только с ней, мисс МакНамарой, немного с мисс Дьюк и… моим парнем.

— Тот трагический мальчик, Джейсон Дин, — вздохнула ее мать.

— О, дело о пронесенной в школу бомбе, — лейтенант нахмурился. — Это был ваш парень?

— Отец ее детей! — воскликнула миссис Сойер. Вероника разъяренно посмотрела на нее.

— Мы встречались всего месяц, а потом случилось это, — сказала она с гневом. — Я ненавижу его и говорить не хочу об этом психе. Но с моими детьми все в порядке и я их люблю. Они не виноваты в том, что их отец был неуравновешенным пироманом.

— Вас повсюду окружают смертельные опасности, мисс, — лейтенант изумленно вскинул бровями. — Мы присмотрим за вами, раз уж вы были так близки к мисс Даннсток. Убийца может наведаться и к вам, если ему вздумается, будто вы о нем многое знаете. Вы позвоните нам, если узнаете что-то, хоть в 911, хоть на мой личный номер, — Хаммер протянул ей свою визитку.

Ее мать, напоив офицеров чаем, проводила их из дома, а затем повернулась к дочери.

— Может быть, успокоительного, милая?

— Нет, мне… мне нужно отдохнуть. Зачем мы вернулись сюда?..

— Может быть, тебе и вправду лучше уехать, пока убийцу не найдут? Может быть, нам всем лучше на время разъехаться? Мы могли бы отправиться в Тремонт к тете Люсильде…

— Потом поговорим об этом, мам, — поднимаясь на второй этаж, в свою тесную гостевую комнату, Вероника с каждым шагом ощущала, как голова у нее кружится все сильнее и сильнее.

Она закрылась в своей комнате и скатилась вниз по стенке, думая, что ей теперь делать. Оставаться в Шервуде было нельзя. Если бы преступления все-таки раскрыли, она бы села в тюрьму, или же неизвестный убийца прикончил бы ее раньше. Дети в любом случае были в опасности.

На всякий случай Сойер собрала сумку с самым необходимым для побега. Ей нужно было поговорить с двойняшками. И, если ее все-таки решат задержать, она должна будет рассказать им первой о том, почему их мать сядет в тюрьму.

Телефон Кэт был вне зоны доступа, телефон Джеймса и вовсе отключен. Вероника сидела, как на иголках, дожидаясь своих детей.