Медальон (гет)

Кристина резко села, прижав ладонь к влажному лбу. Что-то разбудило ее, но она не могла вспомнить, что именно. Возможно, это был просто кошмар. В таком месте неудивительно видеть дурные сны.

Чувствуя себя слишком взбудораженной, чтобы попытаться снова уснуть, она тихо выскользнула из кровати и зажгла керосиновую лампу на прикроватном столике. Переодевшись в экстравагантное шелковое платье, купленное ей Эриком, она взяла лампу в одну руку, другой отворила дверь и беззвучно вышла в темный коридор.

Оказавшись вне защиты своей комнаты, она замерла, ее била легкая дрожь. Первоначально она хотела пройти в гостиную — самую уютную комнату в доме и, возможно, почитать, чтобы избавиться от снедающего ее беспокойства, но мысль о том, что Эрик может бодрствовать, заставила ее заколебаться. Кристина видела его спальню — комнату с гробом, но почему-то девушка сомневалась, что Эрик вообще хоть когда-то спит. Его глубоко посаженные желтые глаза, казалось, всегда были начеку, и Кристину преследовало ужасное ощущение, что он постоянно наблюдает. Всегда наблюдает и никогда не спит.

Кристину передернуло, и она мысленно обругала себя. Не удивительно, что она не может заснуть, если позволяет себе такие глупые мрачные выдумки. В любом случае, никакого света не пробивалось сквозь дверь гостиной, более того, весь дом выглядел абсолютно темным и погруженным в тишину. Эрик все же должен находиться в своей комнате.

Кристина затолкала поглубже свои страхи и сделала несколько напряженных шагов по коридору. Внезапно она остановилась как вкопанная, дрожа от ужаса. Какой-то негромкий звук раздавался из-за двери в комнату Эрика. Девушка осторожно приблизилась и прислушалась. Она почти сразу поняла, что это было дыхание. Оно звучало странно тяжело, с омерзительным всхлипывающим звуком, который достиг ее ушей даже несмотря на толстую дубовую дверь.

Ей вдруг пришло в голову, что Эрик может быть болен. Несмотря на свои страх и отвращение, Кристина осознала, что не может вынести мысли о физическом страдании ее чудовища-ангела. С решительностью, которой даже сама от себя не ожидала, она обхватила медную дверную ручку и тихо вошла, окинув полным страха взглядом темную комнату.

В неровном свете керосиновой лампы она увидела упавший и перевернутый вверх дном гроб. Затененная фигура лежала, скрючившись, рядом.

Одновременно обеспокоенная и испуганная, Кристина осторожно приблизилась к сгорбленной на полу фигуре и подняла повыше лампу. Эрик свернулся под тонким белым одеялом. Он обхватил голову руками и неистово трясся и всхлипывал.

— Эрик?

Он задрожал и еще сильнее втянул голову в плечи.

— Оставь меня в покое! — простонал он, его дыхание вырывалось короткими, затрудненными всхлипами. — Я не хочу видеть, не хочу!

Кристина вдруг поняла, что Эрика, по-видимому, мучает какой-то ужасный кошмар. Осторожно, будто она имела дело с опасным диким животным, Кристина протянула руку и притронулась к его плечу. Он закричал и резким, словно бросок змеи движением сел. Испуганно вскрикнув, Кристина отдернула руку. Дрожа от пережитого ужаса, она развернулась и помчалась к двери.

— Кристина? — голос, окликнувший ее был тихим, удивленным. — Это ты?

Она замерла и медленно обернулась. Эрик стоял на коленях на полу, глядя на нее с испуганным выражением. Его желтые глаза блестели от непролитых слез, а худая грудь нервно вздымалась под белой ночной рубашкой, когда он пытался восстановить дыхание.

Кристина постаралась успокоиться. «Тебе нечего бояться, — уговаривала она себя. — Просто скажи ему несколько утешающих слов, и он позволит тебе вернуться в твою кровать».

Она заставила свои подрагивающие губы растянуть в улыбке.

— Да, Эрик, это я. С тобой все в порядке?

Эрик неверяще уставился на нее.

— Кристина, разве ты не ушла?

— Конечно, нет. Я спала в соседней комнате. Я же пошла спать пораньше, помнишь? Тебе просто приснился кошмар.

Он смотрел на нее так умоляюще…

— Пожалуйста, не бросай меня, Кристина! — выкрикнул он с явными нотками приближающейся истерики. — Я не хочу больше прозябать в одиночестве под землей! Я не хочу, чтобы ты сбежала с ним!

Кристина шокировано смотрела на него, вскользь задаваясь вопросом, а не прочел ли он ее мысли во время ужина. Впрочем, она быстро отогнала эту мысль, как очередную ее нездоровую фантазию, и, собрав всю отвагу, заговорила как можно более твердо:

— Сколько раз мне нужно повторять тебе, Эрик? Мистре де Шаньи и я — всего лишь старые друзья, больше ничего!

— Я не верю тебе, — простонал Эрик. — Как я могу верить тебе, Кристина? — он сделал паузу, и одинокая слеза сбежала вниз по его щеке. — Но все в порядке. Я не злюсь на тебя. Я понимаю, почему ты хочешь покинуть меня ради твоего виконта. О, я буду преследовать тебя, когда вы попытаетесь сбежать. Я убью ради тебя, если будет необходимость. Бедный Эрик ничего не сможет с собой сделать. Но глубоко внутри я пойму. Если бы на твоем месте был я, то не сомневался бы в выборе. Рауль красив, он добр и богат, а я — всего лишь монстр, живущий в могиле. Я отвратительный урод. Ты никогда не предпочтешь меня ему, Кристина. Никто не может любить Эрика. Ты меня слышишь? Это невозможно, невозможно!

Слезы ручьем хлынули из его глаз, а тело прошили болезненные судороги. У Кристины, наблюдавшей за ним, несмотря на угрожающие слова Эрика, защипало глаза от жалости к нему.

— Кто сказал тебе такое?

Эрик громко втянул воздух, и его отверстие на месте носа немного расширилось.

— Что?

— То, что никто не может любить тебя? — терпеливо уточнила Кристина.

— Она сказала, — вздрагивая, признался Эрик.

— Кто она?

— Во сне.

Кристина вздохнула. Очевидно, это потребует огромного терпения с ее стороны. Расстроенный Эрик мог выражаться весьма туманно.

— Кто был в твоем сне, Эрик? — мягко продолжила допытываться она.

— Я не хочу говорить об этом, — прошептал Эрик, и его голос слегка дрожал от пережитого страха. — Это было ужасно.

— Я понимаю, — утешающе проговорила Кристина. — Не бойся, я понимаю. Все в порядке.

Эрик взглянул на нее. Или, если выражаться точнее, развернул свои большие пустые глазницы в ее сторону. Сейчас в них не было света, лишь жуткая, бесконечная мгла, которую Кристина не способна была понять. Когда он снова заговорил, его голос был сух и бесцветен.

— Нет, Кристина, не все в порядке. И ты ничего не знаешь.

— Ну тогда мне жаль, — раздражение начало брать верх над страхом в душе Кристины. — Я просто пыталась помочь.

Некоторое время они сидели рядом в неловком молчании, глядя друг на друга со страхом, недоверием и непониманием.

— Знаешь, — первой нарушила тишину Кристина, — я не могу просто оставить тебя вот так на полу. Почему бы тебе не перебраться в гостиную? Возьми с собой одеяло, и я устрою кровать на диване.

Она знала, насколько смешно звучит ее предложение. Она собиралась уложить Призрака Оперы в постель. «Но это не потому что я беспокоюсь о нем, — сказала она себе, — я лишь хочу вернуться в свою комнату».

Эрик с недоверием пару секунд вглядывался в нее, но затем сложил одеяло и, чуть покачнувшись, поднялся. Когда они добрались до гостиной, Кристина зажгла несколько свечей и положила подушку на край дивана. Затем она обернулась к Эрику, стоящему в дверном проеме и нервно сжимающему свое одеяло. Он выглядел еще более эфемерно в своей мешковатой белой ночной рубашке, и от цвета его желтой кожи в свете свечей становилось не по себе. Его ноги, длинные, костлявые стопы и похожие на когти пальцы выглядели жутко на фоне богатого персидского ковра. Он застенчиво смотрел на нее и на секунду напомнил ей маленького ребенка, боящегося темноты и желающего остаться как можно дольше с родителями после отбоя. Несмотря на пугающий внешний вид, в душе Кристины шевельнулась неожиданная симпатия к нему.

— Думаю, здесь тебе будет удобно, — она кивком головы указала на диван. — Гораздо уютнее, чем в твоей комнате. Тот гроб любому обеспечит ночные кошмары.

— Мне нравится мой гроб, — упрямо ответил Эрик. — Он дает мне чувство защищенности.

Хотела бы Кристина знать, как сон в гробу может хоть кому-то дать чувство защищенности, но она решила не спрашивать. Она молча смотрела, как Эрик устраивается на диване и укрывается.

— Тебе тепло? Может, принести еще одно одеяло?

Он покачал головой.

— Тогда я пойду. Спокойной ночи, Эрик. Хороших снов.

— Нет! — голос Эрика снова был полон страха. — Не уходи, пожалуйста, Кристина.

— Я не могу быть с тобой все время, — терпеливо и со всей возможной нежностью постаралась урезонить его Кристина. — Почему бы тебе не попытаться уснуть? Я уверена, тебе станет лучше утром.

— Нет, не станет, — несчастно прошептал Эрик. — Разве ты не понимаешь, Кристина? Я хочу спать, но не смогу уснуть, потому что кошмары вернутся!

— Ты все еще напуган?

Он кивнул.

— Здесь, под землей, во мраке, я представляю ужасные вещи, и они не уходят, когда я закрываю глаза. Я не могу спастись от них, Кристина. Ах, если бы бедный Эрик мог вылечить собственный разум. Но он не может, Кристина! Вот почему ты так нужна ему. Я люблю тебя, ты приносишь утешение, и благодаря тебе тьма отступает.

Слушая его странные слова, в голове Кристины вдруг зажглась идея.

— Оставайся на месте, Эрик, — приказала она, вставая, — я вернусь через минутку.

В своей комнате она вытащила из тумбочки небольшой предмет — маленький золотой медальон на цепочке. Пару мгновение она с нежностью смотрела на него, а затем вернулась к Эрику.

— Я принесла тебе кое-что, — проговорила она, протягивая руку. Глаза Эрика вспыхнули в восхищении. Кристина знала, как он любит красивые вещички. Огромные коллекции различных перстней, ракушек, искусно украшенных шкатулочек, расставленные на полках, служили тому достаточным доказательством.

— Очень красиво, Кристина, — заметил он с горящими от любопытства глазами. — У моей матери был похожий. А что внутри?

Кристина осторожно открыла медальон и повернула к свету, показывая два маленьких портрета.

— Но ведь это ты, Кристина! — счастливо воскликнул Эрик, протягивая свои большие костлявые руки к медальону. — Когда он был нарисован?

— Мне было шестнадцать.

— Ты совершенно не изменилась, — с нежностью проговорил он. — Разве что немного похудела.

В ответ на попытку Эрика сделать комплимент, Кристина постаралась улыбнуться.

— А это мой отец, — указала она на второй портрет.

— Он очень красив, — отметил Эрик, глядя на портрет с нескрываемым восхищением. — Тебе повезло, Кристина. Как бы я желал унаследовать внешность моего отца!

— А у тебя есть картины твоего папы? — мягко поинтересовалась Кристина.

Эрик покачал головой. Он выглядел бесконечно несчастным.

— Нет, но я очень хорошо помню его. Он был высоким, темноволосым мужчиной с темно-карими глазами и светлой гладкой кожей, — он немного помолчал, склонив голову. — Не удивительно, что он не хотел меня.

— Но ты тоже высокий, — заметила Кристина, пытаясь утешить его, — и у тебя темные волосы.

Эрик горько засмеялся.

— О да, Кристина. Только этих волос не очень много. Но, прошу, не будем об этом. Почему ты показала мне медальон?

— Потому что я хочу, чтобы он стал твоим, — тихо ответила Кристина.

Эрик с недоверием уставился на нее.

— Ты отдаешь его мне? Но почему?

— Потому что я думаю, что, возможно, он поможет тебе, — просто пояснила девушка. — Если ты будешь носить мой портрет рядом с сердцем, ты будешь всегда иметь часть меня.

— Но, Кристина, я не могу принять такой подарок. Там портрет твоего отца, этот медальон наверняка очень тебе дорог.

— Уверена, мой папа не будет иметь ничего против. Он был великим музыкантом и верил в меня и мой голос. Ты закончил начатое им дело. Не сомневаюсь, что он так же благодарен тебе, как и я. — Кристина сомкнула пальцы Эрика вокруг медальона. — Возьми его и сохрани.

— Никто не дарил мне подарков, — со слезами в голосе признался Эрик. — Кроме маски, конечно. Моя мать сказала, что это подарок, но на самом деле маска им не являлась. Ведь это моя мать хотела, чтобы я прятал свое лицо. — Он ненадолго замолчал и вытер слезы. — Ты даже не представляешь, какое значение имеет для меня твой подарок.

Трясущимися пальцами застегнув на шее цепочку, Эрик улыбнулся ей.

— Моя дорогая маленькая Кристина, — произнес он, прижимая медальон к груди напротив сердца в жесте пылкой, защитнической любви. — Ты — ангел. И теперь Эрик сможет уснуть, потому что он знает, что ты всегда рядом. А завтра он вернет тебя в мир наверху, потому что Эрик верит тебе и знает, что ты непременно вернешься.

Кристина опустила глаза. Чувство вины глодало ее изнутри, и внезапно она осознала, что не может покинуть его. Во всяком случае, не завтра. Не тогда, когда он так доверяет ей.

— Думаю, я все же смогу остаться еще на некоторое время, Эрик, — медленно проговорила она. — Не думаю, что меня будет слишком сильно не хватать в Опере ближайшую неделю.

Глаза Эрика вспыхнули, и его отсутствующие губы сложились в уродливую, но все же согревающую сердце улыбку. На какой-то ужасный миг Кристине показалось, что он обнимет ее.

— О, Кристина! — выкрикнул он, радостно хлопнув в ладоши. — Я всегда рад тебе. Мой дом принадлежит тебе. О, мы так прекрасно проведем время вместе! Мы можем пойти на прогулку в Булонский лес, как обычная нормальная пара! Скажи, что ты об этом думаешь? Тебе нравится? Я уверен, что да. Ты ведь любишь свежий воздух. Возможно, мы устроим пикник, полночный пикник под звездным небом! Ты можешь представить себе хоть что-то более романтичное, а, Кристина?

Девушка не смогла подавить улыбку, слушая возбужденную речь Эрика. Несмотря на грызущие ее душу ужас и отвращение, она знала, что сделала, пусть и ненадолго, это бедное, постоянно страдающее существо счастливым.

— И Эрик может готовить тебе три раза в день, — радостно добавил он, а Кристина побледнела.

— Ну, может, три — это слишком много, — осторожно заметила она.

— У меня есть прекрасный рецепт тушеной говядины, — продолжил Эрик, не обращая на ее слова внимания. — Я могу сделать ее завтра.

— Возможно, ты приготовишь что-то более… сухое? — предложила Кристина, стараясь изгнать из своего воображения тошнотворный образ Эрика со стекающим по подбородку соусом.

— Хорошо, Кристина, — согласился Эрик, абсолютно не догадываясь о причинах негативного настроя девушки к тушеному мясу. — Мы обязательно что-нибудь придумаем.

— Думаешь, ты сможешь теперь заснуть? — поднимаясь, спросила Кристина.

— Да, дорогая, спасибо, — Эрик немного помолчал. — Кристина?

— Что такое, Эрик?

— Я люблю тебя.

К его разочарованию, девушка не ответила. Вместо этого она опустила взгляд и развернулась к двери.

— Спокойной ночи, Эрик.

Когда она вышла, Эрик улегся на диван и вздохнул. Ему бы хотелось, чтобы Кристина не была такой стеснительной и спокойно признавала свою любовь. Но это не имело значения. Она подарила ему свой портрет, и это подтверждало ее любовь гораздо лучше, чем любые слова. Эрик улыбнулся и закрыл свои желтые глаза. Одной рукой с любовью обнимая медальон, с длинным, костлявым большим пальцем другой руки в приоткрытом рту, Призрак Оперы провалился в мирный сон, и снились ему полночные пикники.