Орнейские хроники (джен)

«Шестого дня месяц Трав 976 года Эры Странника Гаспар Галейский объявил войну Дериену, королю Ноорна. Напряжение между двумя государствами нарастало в течении последних пятнадцати лет. Гаспар претендовал на Туар, что на юге Ноорна, предъявляя якобы утраченный, но случайно обнаруженный в архивах договор, подписанный еще королем Бальдром на изломе Эпохи Тьмы, в котором Туар с окружающими его землями отходил Галее. Формальным поводом начала войны явилось убийство галейского посла, маркиза Шатори, в Ренне, столице Ноорна. Кем были напавшие, установить не удалось, но уже десятого дня того же месяца армия короля Гаспара перешла границу Ноорна. Война ознаменовала собой окончательный распад союза орнейских владык.

Подлинность найденного договора вызывала сомнения у правителей Альби и Эйрланда, однако Гаспар получил поддержку иберийского короля Анэстаса, который направил северную эскадру в Пролив, не ввязываясь в сражения на стороне галейцев, но подавая недвусмысленный знак Харальду Эйрландскому. Этррурский Альянц и император Эрминаля Вальтер заняли нейтральные позиции... Совет Равных Альби после колебаний так же принял решение не вмешиваться, несмотря на доводы принчепса Эрнана...

...Король Гаспар не удовольствовался завоеванием богатых туарских земель, а двинулся вглубь Ноорна. Стало очевидно, что его интересовал не столько Туар, но выход к Закатному морю, а также удобные гавани, устричные промыслы на северо-западном побережье Ноорна и плодородные земли центра страны. Действия галейского монарха вызвало глубокую обеспокоенность в Альби, и даже те из совета Равных, кто призывал не вмешиваться, как будто усомнились в своем решении. Однако засуха 978 года и последующий за ней мор на юге страны заставили сосредоточиться на разрешении внутренних неурядиц.

Война тем временем продолжалась. Умелыми действиями галейский адмирал Кювилье разгромил ноорнский флот к зиме 979. После падения Ренна наступил перелом в пользу галейцев, а с окружением основных сил ноорнской армии и пленением короля Дериена летом 980 года ситуация для ноорнцев стала безнадежной. В этой связи заслуживает внимание личность маршала Лонея и сражение при Кранне — небольшом селении в Западном Ноорне. Это была последняя, отчаянная попытка изменить ход войны...»

Гильем Лора, Орнейские хроники

980 ЭС, месяц Летних костров, Западный Ноорн

Раймон Оденар встряхнул баклажку. Пусто. Он остановил коня и оглянулся на нестройную колонну солдат, бредущих по Дуареннскому тракту. В хвосте колонны смутно проглядывали фигуры всадников. Вдоль тракта тянулись поля, перемежающиеся дубовыми и березовыми рощами. Пахло прокаленной солнцем землей и полынью, пахло поспевающими хлебами. Жаркое лето до срока выжелтило рожь. Вот только кто будет собирать урожай?

Дрого переступил ногами, шумно отфыркиваясь, замотал головой. Шея коня потемнела от пота. Поднятая пыль белесой взвесью колыхалась над головами, застилая бледное вечернее небо. Пыль забивалась в нос и рот, и даже душа была будто присыпана ею.

Поражение при Кранне означало поражение всего Ноорна. Уж не поэтому ли вкус у скрипящей на зубах пыли отдавал горечью?

...После битвы из двухсот сорока человек роты Оденара осталась пять десятков мушкетеров. Правда, в паре лиг от места сражения их нагнали кавалеристы из легкоконного полка «Синие молнии» сьера Делюка. Кавалеристами командовал теньент, совсем еще мальчишка, явно выходец из южных провинций, со жгучими черными глазами, на которые должны западать трепетные девицы.

«Сосунок», — презрительно подумал Оденар с высоты своих двадцати шести лет, четыре из которых пришлись на войну с Галеей.

Эрвью ап Бенодет ап Понте… и прочая, и прочая. Оденар пропустил мимо ушей полный перечень славных родичей и, испытующе глядя на юного аристократа, предложил становиться в колонну. Тот заколебался, но затем свел брови и кивнул, принимая командование пехотного капитана, заслужив ответный одобрительный кивок.

Сьер Делюк погиб героически, лично возглавив самоубийственную атаку на тяжелую конницу галейцев. Эскадрон ап Бенодета получил другой приказ — идти на артиллерийскую батарею противника. И разъяренные «Молнии» устроили кровавый пир, отправив за Предел немало пушкарей принца Лодо. В живых же из эскадрона осталось восемнадцать человек. Оденар приказал посадить в седла раненых, чем вызвал явное неудовольствие «Молний». Он вздохнул, прикидывая в уме доступные пути убеждения, но затем перехватил взгляды, которыми обменялся теньент ап Бенодет со своими людьми, после чего те сникли, а Оденар пришел к выводу, что мальчишка не зря носит офицерский шарф. Теперь, под слоем пыли, синие с серебром мундиры кавалеристов не особо отличались от коричневых курток мушкетеров...

Оденар посмотрел на багровый диск низко стоявшего солнца и поправил перевязь шпаги. До Дуаренна не меньше десятка лиг. Им попалась деревня, однако дно единственного колодца покрывала жидкая грязь. Отпечатки множества копыт вокруг поилки для скота говорили, что недавно здесь прошел довольно большой отряд, тоже направляющийся в Дуаренн. Двери в ближайших к колодцу домах были выбиты. Глиняные черепки, обрывок кружевной накидки и раздуваемые ветром пестрые куриные перья свидетельствовали, что отступающие не гнушались мародерства. Деревня была пустой: люди успели покинуть дома. По мнению Оденара, ближайший лесок никак не мог служить надежным укрытием, однако испуганным селянам выбирать не приходилось.

Капитан задумался на миг, из какого отряда могли бы быть кавалеристы. Еще один осколок разбитой ноорнской армии? Наверняка, те, кто не попал в плен, будут прорываться на запад, к побережью — к Дуаренну или другому порту, надеясь на контрабандистские фелуки и близкий Эйрланд, лежащий по ту сторону Пролива. Или рассеются по Ноорну в попытке затеряться. А кто-то, может, и сдастся. Но не он, Раймон Оденар. Эйрландцам приходится постоянно сдерживать диких горцев севера, так что ему и его людям найдется способ заработать на кружку эля и ломоть вепревины. Однако до Дуаренна надо еще добраться.

А если галейцы их уже опередили? Вполне может статься. Оденар криво усмехнулся. Еще раз встряхнув пустую баклагу, он сдвинул широкополую шляпу на затылок и отер пот со лба. Воды нет и не предвидится. Придется свернуть к реке.

С ним поравнялся теньент ап Бенодет и протянул плоскую фляжку, оплетенную кожей.

— Оставьте себе, — хрипло ответил Раймон. — Повернем к северу. Онд в полулиге от нас. Сделаем привал.

— Онд? Но ведь там… — запинаясь, пробормотал теньент.

— Что — там?

— Арморийский лес… — краснея так, что это стало заметно под пороховой копотью и пылью, ответил Эрвью.

— Вряд ли Арморийский лес опаснее галейцев, — скептически изогнув бровь, сказал Оденар. — Люди не смогут и дальше идти без воды и отдыха. И не смогут сражаться, если нас настигнут.

Теньент кивнул. Ему с трудом удалось выдержать насмешливый взгляд Оденара. Борясь со смущением, он пробормотал:

— Конечно, сьер Оденар.

Узнав, что привал близок, солдаты приободрились, даже лошади зашагали быстрей.

Тускло поблескивающая в последних лучах солнца, извилистая лента реки Онд открылась с вершины очередного холма. Оденар, прищурившись, огляделся по сторонам. Пологий берег зарос ивняком, на противоположном, более высоком, темно-зеленая, почти черная стена Арморийского леса подступала совсем близко к Онду. Зачарованная Армория, овеянная легендами, которые старательно поддерживали местные жители, от крестьянина до высокородного сьера. Лес, где водятся волшебницы и великаны, только и жаждущие ублажить или погубить неосторожного путника. Оденар хмыкнул: неужто великанов и волшебниц не распугала война и грохот пушек?

Он махнул рукой. Сержант Стерен и пятеро мушкетеров, взяв мушкеты на изготовку, остались на гребне холма, остальные солдаты бросились к вожделенной воде. Спешившись, Оденар свел фыркающего Дрого вниз, к воде; ослабил подпруги, позволяя напиться. Он раздумывал, расседлывать коня или нет, но решил, что вряд ли Лодо вместо празднования победы будет гоняться за побежденными, и несколько часов отдыха у них есть. Стерен, спустившись вниз, подошел к нему:

— Сьер капитан, какие будут приказания?

— Привал. Костров не разжигать, — ответил Раймон, снимая седельные сумки и седло. — Расставь караулы и вдоль берега.

— Есть, сьер.

— Раненые?

Стерен дернул щекой, заросшей рыжеватой щетиной:

— Те, что добрались досюда и дальше сдюжат.

— Хорошо. Выступаем за час до рассвета.

* * *

Храп и сонное бормотание солдат заглушали плеск обмелевшей реки. Взошла полная луна, и темноты будто и не бывало. Раймон, лежа на походном одеяле, неодобрительно поглядывал на Ночную Гостью, заливающую ивняк серебристым светом.

Они могли бы победить в битве при Кранне. Наверное. И, возможно, это дало бы надежду для Ноорна...

…Король Дериен с основными силами попал в окружение месяц назад. Гаспар Галейский предложил переговоры, и, поверив в честное слово галейца, Дериен с немногочисленным эскортом отправился в его лагерь. Но едва король вошел в шатер Гаспара, как эскорт был подло перебит, а сам Дериен предательски схвачен. Через неделю по Ноорну распространили якобы подписанное Дериеном отречение от престола и призыв сложить оружие. Судьба самого короля была неизвестна.

Кузен короля, маршал Лоней не подчинился воле Дериена, и напротив, призвал к сопротивлению. В Западном Ноорне, у деревушки Кранн он две недели собирал войска: не попавшие в окружение отряды регулярной армии, гарнизонные роты из близлежащих городов, дворянское ополчение. Сьер Лоней намеревался дать генеральное сражение. По донесениям шпионов, в этой битве Гаспар поручил командовать армией своему сыну, принцу Лодо. Молодой принц был известен своей горячностью и приверженностью к кавалерийским атакам, это еще больше воодушевило сьера Лонея, У галейцев было тридцать пушек против дюжины ноорнских, но сьер Лоней отмахнулся от превосходства неприятеля в артиллерии, положившись на собственный воинский опыт и выучку ноорнской пехоты.

Маршал разместил войска на пустоши к югу от деревни. В центре стояли «старые волки» — пехота, набранная из ветеранов, костяк армии Лонея. Рота Оденара занимала позиции в первой линии. Слева располагался полк сьера Гверна, включавший в себя артиллерийскую батарею, справа — «Молнии» сьера Делюка и два эскадрона конных стрелков, набранных из добровольцев.

На рассвете, едва рассеялся туман, со стороны галейского лагеря появился всадник под белым флагом. Однако сьер Лоней отказался от переговоров. Не успел парламентер вернуться к своим, как с низким воющим звуком первые ядра галейских пушек вспахали землю перед позициями артиллеристов. Грохнули ноорнские орудия. Следующий залп был врага куда точнее и пришелся по расположению батареи, затем еще один, и еще. Часть ядер поразила шеренги пехоты, и Оденар, посматривающий на левый фланг, с тревогой отметил, что это вызвало замешательство среди солдат Гверна, в большинстве своем — новобранцев. Ноорнские пушки отвечали все реже.

До него донесся отдаленный рокот барабанов. Взглянув вперед, он увидел, что в их сторону выдвигается ощетинившаяся пиками пехота.

— Наш черед, — ухмыльнулся он, оборачиваясь к мушкетерам. — Уж приветим честь по чести. Пусть отведают ноорнского свинца!

В тот же миг слева пропел горн, и в атаку пошла тяжелая конница Лодо. Ее удар был нацелен в левый фланг, и люди Гверна, видя, как на них катится одетая в броню лавина, не выдержали, заметались.

— Ублюдки, да чтоб вас Твари дрючили! Держите строй! — сквозь зубы процедил Оденар.

Пара уцелевших пушек огрызнулась картечью, проредив ряды галейцев, но не остановив их. А те уже рубили бегущих в панике пехотинцев. Галейские артиллеристы с поразительной прыткостью перенесли огонь в центр. Вот тогда-то и состоялась атака «Синих Молний». Они проскочили по Краннскому полю перед наступающими шеренгами вражеской пехоты и ожесточенно врубились в ряды кирасир, оттесняя их влево. На какой-то момент Оденару показалось, что не ожидавшие подобного безрассудства враги растерялись и дрогнули. А может? Но он не позволил себе загадывать, потому что пехота наконец подошла на расстояние выстрела.

...Отчаянная храбрость кавалеристов никак не могла повлиять на исход сражения. Полк Делюка был разбит, и даже внезапно замолчавшие пушки галейцев не изменили катастрофической ситуации. «Волки» еще удерживали позиции, но кирасиры перестроились и ударили им во фланг. Порядки ноорнцев смешались; попытка маршала Лонея сплотить вокруг себя остатки армии была безуспешной...

Он вздрогнул от голоса сержанта.

— Сьер капитан, лазутчика поймали.

Оденар рывком сел. Видимо, он не заметил, как заснул: темноту сменили серые предутренние сумерки. Перед ним стоял насупленный сержант, а чуть поодаль, меж двух дюжих караульных переминался с ноги на ногу щуплый старик в лохмотьях.

— Где поймали?

— Шнырял в кустах.

— Я не… лазутчик, — неожиданно низким голосом проговорил старик. — Живу тут.

Раймон пристально посмотрел в его угрюмые глаза.

— Брешет, — уверенно вставил Стерен. — На лигу никаких деревень нет. Или полоумный.

Старик покосился на сержанта и вновь уставился на Оденара.

— Зачем — деревня? Ушел.

— Может, и живешь, — согласился Оденар. — А что ночью в ивняке забыл?

— Скажу. Но только тебе.

— Вот пес, — сплюнул Стерен, замахиваясь. — Что удумал.

— Погоди, Бьерн, — остановил его Оденар. — Я выслушаю его.

Дождавшись, пока сержант и солдаты отойдут, Раймон спросил, пристально разглядывая «лазутчика»:

— Так что ты собирался мне сказать?

— Не ходи в Дуаренн. Галейцы уже там.

— Вот как? — приподнял бровь Раймон. — Откуда это известно такому отшельнику, как ты? — Старик не отвечал, и он добавил: — А если ты и впрямь служишь врагу и решил заманить нас в ловушку?

— Страннику служу, — пробормотал отшельник. Распустив шнуровку ворота, он оттянул ветхую ткань рубахи, обнажая левую сторону груди.

В свете заходящей луны Раймон увидел нанесенный на кожу синеватый рисунок: заключенный в круг посох, жреческий знак ордена Пастыря. У него самого под рубахой на прочном шнурке висел обычный воинский оберег из бронзы, знак Странника-Воителя, где вместо посоха в круг был заключен меч. Однако ярым приверженцем веры он себя не считал, и требовалось нечто большее, чем жреческая татуировка, чтобы он начал доверять оборванцу.

— Допустим. Но с чего ты решил помочь нам?

— Некогда болтать, даст Странник — узнаешь, — непочтительная усмешка растянула тонкие губы старика. Показав знак, он как будто бы обрел уверенность, если не сказать — неуместную дерзость, даже речь его изменилась, и Оденар собрался было поставить его на место, но жрец продолжил: — Иди в Брейтц.

— Да ты и впрямь ума лишился, жрец. Это же полсотни лиг* к северу!

— Через лес будет вдвое меньше.

— Через Арморийский лес? — прищурился Оденар.

— Ты же не веришь в демонов Зачарованного леса?

— Шайка разбойников вполне может сыграть роль одного из них.

— Может и сыграет. А может — и нет. Поднимай людей. Лодо ближе, чем думаешь. Я знаю это так же хорошо, как и то, что скоро начнется дождь.

Разозленный капитан глянул на ясное небо и махнул рукой Стерену. В этот миг с холма кубарем скатился один из часовых:

— Галейцы! Идут прямо сюда.

В подтверждении его слов Оденар уловил глухой, на грани слышимости, звук. Он вскочил на ноги, хорошо зная, что это: поступь конницы ни с чем не перепутаешь, и рявкнул:

— Тревога!

Стерен бросился к зашевелившимся солдатам, пинками вразумляя тех, кто не был достаточно расторопен:

— Становись, дети тьмы! Да чтоб вас за Предел унесло!

— Здесь брод. Покажу, — быстро проговорил жрец. — От брода идет дорога. Выведет на Брейтцкий тракт.

Брод оказался в десятке туазов** от стоянки. Жрец уверено вошел в воду, за ним — Оденар, ведя в поводу Дрого. Сержант и ап Бенодет замыкали цепочку. Из-за засухи ширина Онда в этом месте не превышала и сотни шагов, вода доходила всего лишь до колен, однако течение оказалось настолько сильным, что солдаты, приглушенно бранясь, едва удерживались на ногах.

Выбравшись на берег, жрец застыл под раскидистым вязом, выросшим на границе леса, подняв лицо с закрытыми глазами к небу. Оденар остановился рядом с ним, отдав поводья коня сержанту. До них все явственней доносился конский топот. Оденар оглянулся на густой подлесок, где растворились его солдаты.

Неширокая, заросшая травой дорога была различима даже в сумраке и вела в глубь леса, но капитан приказал оставаться на опушке: если галейцы все-таки сунутся в реку, в чем он не был уверен, то лучше встретить их залпом на переправе. Ему бы тоже следовало присоединится к своим людям, но неподвижная фигура жреца вызывала любопытство, а тень, отбрасываемая вязом, надежно укрывала их от вражеских глаз.

На холм вылетели первые всадники, и Оденар с изумлением узнал герб королевского дома Галеи на штандартах: черный лев на золотом поле, терзающий лань. Такой же герб красовался на коротких серых плащах кавалеристов. Королевские гвардейцы!

С протяжным кличем галейцы бросили коней вниз по склону. Или у них был проводник, или они заметили следы, оставленные на берегу, но напротив брода всадники закружились, сдерживая коней. С холма спускалась еще одна группа и среди них выделялся высокий человек в шлеме с пышным плюмажем. Заходящая луна высветила золотую насечку кирасы, тускло блеснули наплечники, сработанные в виде когтей льва. Неужто сам принц пожаловал? Не велика ли честь для остатков разбитой роты?

— Стерен, — прошипел Раймон. — К бою!

— Не надо, — как будто из-под земли прозвучал глухой голос жреца.

— Что помешает галейцам переправиться вслед за нами? Неужто демоны?! — зло спросил капитан.

— Река.

На щеку капнуло, и он вскинул голову: с востока наползала огромная, клубящаяся туча.

Тем временем, принц остановился у самой воды, а его гвардейцы начали переправу. Лодо навел подзорную труду на чащу леса, и Оденар инстинктивно подался назад, к стволу дерева.

Лиловая молния расколола небо, громыхнуло. Резкий порыв ветра поднял волны, и ливень упал стеной. Река забурлила, вспенилась. Ледяной после духоты ночи ветер рвал одежду, от хлещущего дождя не было укрытия даже под деревом. Придерживая шляпу рукой, Оденар напрягал зрение, пытаясь понять, что происходит на противоположном берегу. За завесой ливня метались смутные тени. Ржание лошадей и крики всадников тонули в реве вздувшегося Онда.

На плечо легла костистая рука:

— О них теперь позаботится Странник.

Лицо жреца с темными провалам глаз и рта могло принадлежать твари из-за Предела и Раймон едва удержался, чтобы не осенить себя знаком рассеченного круга.

Вода в Онде стремительно поднималась, и наверняка уже затопила ивняк, где они делали привал, так что галейцам теперь не сладко, и на какое-то время о преследователях можно будет забыть.

— У меня есть немного серебряных крон, — негромко сказал Оденар.

—Деньги тебе пригодятся, — ответил жрец. — Заплатить капитану флейта «Аят». — Оденар открыл было рот, собираясь выяснить, кто такой этот капитан «Аята» и почему он должен платить именно ему, но жрец махнул на лес:

— Сам все узнаешь. Иди, иди. И не сворачивай с дороги.

* лига — ок 4,5 км

** туаз — ст.фр. мера длины ок 2 м