Отмеченные высью (джен)

Потолок давил на темя, от мерзко-жёлтой штукатурки стен нестерпимо свербило за плечами, и вплоть до самой крыши — ни одного окна!.. Доно — предатель, кому как не ему знать, что гарантированно доводит отмеченных высью до ручки. Сумасшедшего архитектора никто ни разу в небе не видел; было то самосохранением или извращённой солидарностью, теперь уже не узнать. Многие подозревали, что Форратьер построил для Юрия тюремный блок СБ в качестве выкупа за свои полноценные крылья.

Инстинкты вопили об опасности, требовали развернуться и немедленно убираться отсюда, бросив свиту, но он дал себе слово и сдержит его. Выпустить арестованного на свободу лично — самое меньшее, что он может сделать в качестве извинений. Проклятый коридор — ничто по сравнению с камерами, а капитан сидит там неприемлемо долго для крылатого.

Дежурный чиркнул кодовой картой по разъёму замка, набрал пароль и предупредительно распахнул дверь. Он жестом велел сопровождающим не входить и, пригнувшись, переступил порог.

В первые мгновения он не сразу понял, что видит. Строчка в досье — совсем не то, что действительность…

Надо быть Саймоном Иллианом, чтобы решиться размять суставы крыльев в тесной камере два на два с половиной метра. Опальный шеф Имперской Службы Безопасности стоял в самом дальнем углу, едва ли не уткнувшись в стену носом, и методично качал запястьем крыла, отчего маховые перья то топорщились, то снова складывались, как веер столичной модницы. Теснота не позволяла ему завершить движение и расправить крыло целиком, но зарядке, похоже, это только помогало. Грегор с полминуты завороженно следил за бесшумной игрой пёстрых пятен на крыле капитана Иллиана — прямо у своего лица! — пока тот не закончил упражнение и не соизволил повернуться к вошедшему. Увидев Императора, Иллиан мгновенно убрал перья и цапнул с койки китель.

— Ваше Величество.

Грегор тряхнул головой, прогоняя неуместное наваждение. Иллиан смотрел на него спокойным взглядом человека, которому не в чем каяться.

— Все обвинения сняты, — сказал Грегор, зачем ты убрал их? Раскрой крылья снова! — Вы свободны, ваши полномочия полностью восстановлены.

— Благодарю, сир, — лёгкий поклон.

— Майлз вернулся, — объяснил Грегор, не желая оставлять всё вот так. — Он свидетельствовал высью. Ни он, ни Эйрел не виновны. Мне жаль, что вам пришлось провести эти дни в доновой душегубке.

— Вам не следовало спускаться сюда, сир, — Иллиан цепко оглядел его, как всегда, подмечая даже то, что молодой Император прятал изо всех сил. Сейчас, например, Грегору хотелось одновременно лезть на стены, многословно извиняться и запустить пальцы в чужое оперение.

— Иллиан, я…

— Я не держу обиды, сир. Ваши действия были абсолютно оправданы и логичны. Обвинения против меня были косвенные, в таком случае высью не свидетельствуют.

Грегор поймал себя на том, что из чистого юношеского эгоизма непростительно тянет время, а вдруг?.. Но Саймон Иллиан не заслуживал ни одной лишней минуты в тюремном блоке. Император решительно поманил безопасника за собой и развернулся на выход.

* * *

Через три часа посвежевший Саймон Иллиан в безупречном мундире как ни в чём не бывало зашёл к нему в рабочий кабинет с докладом.

От возмущения Грегор вскочил из-за стола, чего с ним не случалось лет с шестнадцати.

— Капитан Иллиан, я же послал вас отдыхать!..

Шеф СБ поднял брови, внимательно оглядел его ещё раз, отложил папку на ближайшую плоскость, потеснив какую-то вазу, и, обдав Императора лёгким ветерком, по-совиному бесшумно поднял над головой горний салют.

Грегор поперхнулся. Пёстрые крылья за малым не достали до хрустальных подвесок на люстре. Кончики пальцев моментально заныли в такт зашедшемуся пульсу.

— Уверяю вас, сир, — глядя на Императора в упор, доложил этот непрошибаемый СБ-шник, и хоть бы одно перо шелохнулось, свидетельство высью, чтоб его! — Я в совершенном порядке и готов исполнять свои обязанности в полном объёме. Вам не стоит беспокоиться, — добавил он мягко.

Грегор был молод, но не слеп. Ах, вы так, Императора дразнить?! За спиной самовольно зашелестело, а руки потянулись унять тактильный голод. Меченные высью — самые стойкие, надежда и опора… и кто бы знал, какие шёлковые на ощупь у них перышки. И губы.

Иллиан ответил — и Грегор вздрогнул, забыв про поцелуй, его собственные крылья взметнулись к потолку. От ощущения чужих пальцев, коварно пробравшихся глубоко в нежный пух под кроющими перьями, по чреслам плеснуло огнём, в глазах заплясала метель и подогнулись колени. Император почувствовал себя куренком в когтях у совы, ужаснулся, возбудился, хотя куда уж больше, внезапно — как он умудрился не заметить такую дерзость?! — ощутил чужие пальцы на ещё более чувствительном месте, ужаснулся снова, задохнулся от восторга — и обнаружил, что уже всё, сам он сидит на высоком табурете, перед ним стоит Иллиан и невозмутимо ждёт, когда его сюзерен стряхнёт с себя привет из пубертата. И руку он уже платком вытер, и даже крылья свои скромно убрал за спину, аккуратист.

Грегор уже готов был мучительно краснеть за своё поведение, но Иллиан вдруг протянул руку и пригладил ему нервное придаточное крылышко. Глаза у Саймона были тёплые. Грегор выдохнул и на пробу уткнулся лбом в его локоть. Вокруг потемнело, он вскинулся в изумлении, понял, что более безопасное место сложно себе представить, и разрешил себе.

В щеку упиралась гербовая пуговица форменного кителя, под ухом ровно билось верное сердце, Саймон не делал даже намёка на попытку выкрутиться из обнимающих его рук, а Император смаковал неповторимое тепло, впервые в жизни сидя в коконе чужих крыльев.