Неопалимая Купина (джен)

Невилл привычно спускался по сто раз хоженому маршруту в вестибюль больницы, полностью погрузившись в свои мысли.

Самое страшное — это потерять надежду.

Кто-то сказал, что надежда умирает предпоследней. Последним умирает надеющийся.

Так оно и было.

Робкие попытки мамы засунуть ему в карман перед уходом обёртку от «Друбблс».

Отрешённый взгляд папы, иногда сменяющийся вежливой заинтересованностью происходящим.

Тогда несколько долгих секунд казалось, что Фрэнк сумеет преодолеть барьер. Но уже через мгновение взгляд его сосредотачивался на точке на стене.

Невилл всё равно верил. И надеялся. Когда был совсем маленьким. Когда учился в Хогвартсе и мог навещать родителей только на каникулах. Когда начал сам преподавать. Он верил.

А потом появилась усталость. Злость на себя.

На то удобное враньё, которым он каждый раз удобно мостил свои надежды.

Признание истины далось нелегко.

Он и в шесть лет знал, что мама и папа не поправятся.

Но разве не надеждой жив человек?

Когда надежды не стало, Невилл продолжал исправно навещать родителей. Он был хорошим сыном. Наверное, они бы гордились им. Он никогда не узнает, так ли это.

Невилл носил всё в себе.

Может, стеснялся досаждать окружающим своими проблемами.

Возможно, боялся показаться смешным.

Хотя, он просто так привык. Что все свои беды нужно разгребать самому.

Однажды, когда он ещё учился в школе, Августа застала Невилла в слезах. На его мямление о том, что он неважный гриффиндорец и всех только подводит, бабушка стукнула кулаком по столу. Невилл от неожиданности тут же думать забыл про слёзы, а бабушкины слова запомнил на всю жизнь:

— Соберись, тряпка! Лонгботтомы не распускают сопли!

И он собирался.

Когда слизеринцы всячески задевали его и унижали.

Когда мама и папа по-прежнему никого не узнавали.

Когда Хагрид держал мёртвого Гарри на руках в той памятной битве.

Когда он, поборов нерешительность, сделал Ханне предложение.

Когда по вечерам слышал, как плачет в своей комнате железная несгибаемая Августа Лонгботтом.

* * *

В последнее время Невилл приходил в Мунго один. Эти визиты возвращали каждый раз к нулю. Но Невилл давно научился жить дальше. Без надежды.

Он уже спустился на первый этаж к выходу, когда его кто-то окликнул.

— Невилл! Привет!

Навстречу, протягивая руку, спешил Рон Уизли.

— Рон? Привет. Что ты тут делаешь? Всё нормально?

Рон кивком указал на дверь, предлагая Невиллу выйти на улицу. Оказавшись с той стороны универмага «Чист и Лозоход лимитед», возле пыльной витрины, Рон не оборачиваясь двинулся в сторону аллеи ближнего парка. Они немного помолчали, когда сели на лавочку, укрытую в тени вязов.

— Я приходил к Чарли, — наконец заговорил Рон. — У них на ферме случилось ЧП. Понятно, с его профессией риск и опасность дела привычные, но в этот раз… В общем, венгерская хвосторога слетела с катушек. Чарли как-то рассказывал, что яйца хвостороги самые прочные. Ну, скорлупа у них такая, что просто так не расколотишь. Детёныши, когда вылупляются, разбивают её шипом на хвосте. Эта самка болела долго, Мерлин знает, что там у неё не так получилось, но только яйца, когда она собралась выводить дракончиков, получились почти без скорлупы. Эта дурында стала укладывать их в кучу и передавила. Ну и началось! Её никак не могли успокоить, пытались вколоть ей снотворное, но она не подпускала к клетке и плевалась огнём во все стороны. Чёрт, Чарли ведь и не из таких переделок выходил. Но у этой чёртовой зверюги огонь долетает на добрых пятнадцать метров. Вся ферма на ушах стояла. Усыпить заклинанием не получалось. Короче, Чарли изловчился и поднырнул под неё, чтобы сделать укол. Вколоть успел, а вот обратно убежать нет. Плечи сильно обгорели, руки. И лицо. Своими силами на ферме не справились, уж больно ожоги сильные. Создали порт-ключ и в Мунго сразу.

Врачи считают, что шрамов на лице не останется. Но вот зрение… Нам сказали, что Чарли, возможно, ослепнет. Он пока не знает.

Невилл молчал. Что тут скажешь?

Что нужно надеяться на лучшее? Что волшебная медицина в последнее время шагнула далеко вперёд? Или, что ожог дракона — травма слишком серьёзная, чтобы надеяться на благополучный исход? А может, что быть слепым лучше, чем умалишенным?

У родных Чарли была надежда. Они ещё не знали, насколько она коварна. Как это больно, когда в конце концов придёт понимание, что надежда — удел мечтательных дурачков.

Конечно, Невилл проявил участие и сказал именно те слова, которые требовал момент. Рон похлопал его по плечу на прощание, и они разошлись в разные стороны. Чтобы через день, а может через неделю, встретиться вновь в этом унылом месте.

Одним больница святого Мунго давала надежду.

У других давно её отобрала.