Падение Икара (джен)

Бруно ввалился на кухню, пошатываясь от усталости. Конечно, он мог ещё полежать в постели, но, увы, сон больше не приходил, а доносящийся снизу гомон голосов звучал достаточно заманчиво, чтобы попытаться хоть как-то прогнать с лица следы недосыпа и спуститься к ним. Ему не хватало этих моментов. Больше ему не придется по ним скучать.

Первое, что он заметил, это аромат свежесваренного кофе, витавший на кухне. Последние десять лет он мог только мечтать о такой роскоши, как горячий кофе. Стоило ему отпить глоток, как рот сам собой расплывался в улыбке. Родные шутили, что их Брунито вернулся к ним только из-за кофе (шутка была рискованной, на что намекали обеспокоенные нотки во всеобщем смехе тот единственный раз, когда Агустин её рассказал), и что в следующий раз, когда он спрячется в стенах, им не придётся беспокоить Долорес — его можно будет вычислить по запаху кофе.

Подойдя к столу, Бруно на мгновение замер, уставившись на задвинутый стул и сонно пытаясь вспомнить, как работают стулья. Касита не стала дожидаться и нетерпеливо отодвинула его. Он послушно сел, и Касита подтянула его обратно к столу. Джульетта поставила перед ним пустую чашку и вскоре вернулась с кофейником.

— Похоже, тебе он сейчас не помешает, — со смехом сказала она.

Всё было бы идеально, если бы не пристальный взгляд сидевшей напротив него Долорес.

— Плохо спалось? — осторожно спросила она.

Он подозревал, что ответ был уже ей известен. Наверняка она может услышать по дыханию, хорошо ли ты спал. Знать бы только, зачем она решила привлечь к этому внимание, но у Долорес были свои непостижимые принципы, по которым она решала, озвучивать ли ей то, что она слышала при помощи своего дара. Бруно опустил глаза в чашку.

— Нет. Ну, вообще-то да, — неохотно ответил он, пожимая плечами. Правой рукой он торопливо постучал по столу. — Просто кошмар приснился. Сегодня ночью постараюсь выспаться.

Звон посуды и вилок внезапно прекратился. Джульетта замерла, так и не закончив наливать.

— И о чём был кошмар? — спросила она как бы невзначай.

Бруно вздохнул. Вот по этому он совершенно не скучал.

— Всего лишь дурной сон, — сказал он, забирая кофейник у Джульетты и доливая кофе себе в чашку. — Я уже даже забыл, что там было.

Одного взгляда в тёмный кофейный омут хватило, чтобы в памяти всплыло непрошенное воспоминание.

— А, вспомнил, — он пригубил из чашки. — Мне приснилось, что я тону.

Вот теперь за столом воцарилась абсолютная тишина. Увидев встревоженные лица родственников, Бруно мысленно выругал себя.

— Это был, — сказал он с нажимом, взяв щепотку соли из миски на столе и бросив её через левое плечо, — всего лишь сон. Сон, а не видение. Кому, как не мне знать разницу, — говоря это, Бруно шесть раз постучал по столу, затем один раз по голове. Все эти ритуалы лишь дадут его семье лишний повод сомневаться (а он был уверен в том, что видел), но он ничего не мог с собой поделать. Они нужны ему не только чтобы отгонять неудачу, но и дурные мысли.

Как и ожидалось, на их лицах читалось недоверие. Пора пускать в дело тяжелую артиллерию. Бруно выпрямился, расправил плечи и вздернул подбородок. Когда-то давно, ещё до того, как стены Каситы начали трескаться, до того рокового дня, когда Мирабель не получила дар, до того, как жители деревни перестали приходить к нему за видениями будущего из страха, что он принесёт им беду, он разыгрывал целое… представление из загадочных жестов и пафосных фраз для тех, кто приходил к нему за предсказанием. Его поношенная руана — сейчас он носил новую, всё того же зелёного цвета и украшенную золотистой вышивкой — была церемониальной одеждой. В то время она выглядела величественно, почти как облачение священника, и помогала ему отыгрывать роль Провидца перед посетителями. Мама настаивала, чтобы он производил на них впечатление. Ради чести семьи.

Когда Мирабель пыталась спасти чудо и хотела, чтобы он пошёл вместе с ней в комнату Изабеллы, на мгновение он снова вошёл в эту роль. Мимолётные пассы руками, похожие на дым, идущий от свечи; голос, будто доносящийся из глубины веков: «Меня нет в видении, Мирабель, а ты есть».

Мирабель на это не купилась.

— Ты просто боишься бабушки.

— Нет. То есть, да. Это тоже… играет роль.

Конечно, он давно не практиковался, но попробовать стоило.

— Я думаю, — властно произнёс Бруно, глядя в глаза своим родственникам, — мне лучше знать, что видение, а что нет. Видения это, — он запнулся, — видения это, это предсказания судеб, приговор незримых судий за деяния, о которых мы ещё даже не помышляли. Они имеют вес. Я бы знал будь это видение. Это был просто сон. Обычный кошмар. Ничего более.

Пепа тихонько засмеялась.

— Сто лет не видела тебя в этой роли, братец, — возникшие над её головой тучи слегка рассеялись.

Бруно закрыл глаза и отхлебнул ещё кофе, наслаждаясь горьковатым вкусом. Он не заметил, какими взглядами обменялись все за столом, и даже если бы заметил, вряд ли бы смог их истолковать.