Счастливого Дня влюбленных (гет)

День святого Валентина, по мнению Гермионы, был самым нелепым праздником в году. Для нее, конечно. Большая часть старшекурсников Хогвартса была рада-радехонька: четырнадцатое выпало на пятницу, веселиться разрешили до двух ночи, и на празднике в Большом Зале всем желающим наливали сливочное пиво, а особенно ушлые незаметно добавляли туда медовуху, огневиски, в общем, все, чем смогли разжиться, обойдя школьные правила. Гермиона поежилась: нет уж, больше она и капли в рот не возьмет, тем более, не станет смешивать.

Музыка слышалась по всему замку, а Гермиона, свернув в тихий пустой коридор, где не было любопытных глаз портретов, опустила сумку на пол и вынула оттуда первую открытку из целой пачки, которую ей всучил Гарри. Памятуя о Ромильде Вейн, уже попытавшейся подсунуть ему любовное зелье в виде шоколадных котелков, он предусмотрительно попросил Гермиону проверить любовные послания на предмет заклинаний.

Она только начала читать розово-сопливый текст в развороте жутко безвкусной открытки, утыканной сердечками, как ухо ее обожгло горячее дыхание, а талию перехватили сильные мужские руки.

— Тебе когда-нибудь хотелось заняться этим с незнакомцем, Грейнджер? — прошептал насмешливый голос.

К своей гордости и крайнему неудовольствию «незнакомца» она даже не вздрогнула.

— Если и да, ты по-любому в пролете — уж слишком хорошо я тебя знаю, — не полезла за словом в карман Гермиона.

Малфой усмехнулся, но руки сразу же убрал и выплыл из-за ее спины.

— Да ладно, могу надеть повязку тебе на глаза, ты даже не узнаешь, кто… — он приподнял бровь, и губы разошлись в кривой улыбке: — Хм, неужели тебе нравятся такие штучки?

— Признай, Малфой, я выиграла эту жалкую словесную дуэль, и закроем тему, — она уперла руки в бока и посмотрела на него свысока, хоть и была на полголовы ниже.

— Ну уж нет! Чудится мне, что ты просто пытаешься замять эту тему, потому что боишься, что все узнают, что я тебя тр…

— Малфой! — заткнула его Гермиона, не дав произнести это слово. — Во-первых, ты меня не… То, что мы делали, максимум на PG-13 тянет.

— На что тянет? — растерялся он.

Гермиона впервые в жизни не знала, как бы объяснить. Но ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы собраться и прочитать Малфою совсем не краткую лекцию про маггловское искусство запечатлевать движущиеся картинки вместе со звуком, про выставляемые фильмам рейтинги, чтобы детки, упаси Мерлин, не наткнулись на какую-нибудь порнографию, и про отличие американской и британской систем. В конце Гермиона как бы невзначай добавила, что все, происходившее в пустом классе в ночь после победы Гриффиндора над Слизерином, вполне себе вписывается в обозначенный ранее рейтинг: и частичная нагота, и безусловно сексуальный контекст, и даже одно грубое ругательство, покинувшее губы Малфоя в момент, когда в кабинет сунулась миссис Норрис.

Драко от такого на мгновение завис.

— Ответ, вне всякого сомнения, по своей подробности достойный Гермионы Грейнджер, — признал он наконец.

— Ты меня сейчас пытаешься оскорбить или комплимент сделать? — съехидничала она.

— Ни то, ни другое. Только отмечаю, как ловко ты ушла от обсуждения нашего почти секса в какую-то маггловскую ерунду.

— А ты хочешь продолжить обсуждение? Что ж, тогда у меня есть во-вторых: я тогда была зла на Рона, и мы с тобой выпили слишком много сливочного пива.

— И огневи-и-иски, — добавил Драко. — Да-а-а, урок про смешивание вышел доходчивым. Но вот продолжения банкета он не объясняет, — он оперся о стену и сложил руки на груди, с интересом глядя на Гермиону.

— А ты бы как отомстил? — огрызнулась она.

— Рассказал бы всем, — сразу нашелся Малфой. — Спорю, Подлизли бы с ума сошел, узнай он, что именно я был там, где не ступала… кхм... нога даже Виктора Крама. Ну признай, Грейнджер, — он сделал шаг, зажимая ее в угол, так что некуда было ускользнуть, — тебе же нравится наш маленький тайный… романчик, — его руки ненавязчиво легли на ее бедра и поползли вверх, поднимая джемпер.

А Гермиона молчала. Да, ей нравилось. Нравилось проводить этот эксперимент, не боясь, что ее бросят, не боясь, что будет больно. Тренируясь целоваться и… делать другие вещи. Нравилось иметь ото всех секрет и потихоньку насмехаться над девчонками, строившими глазки парням. И объект эксперимента подобрался удачный — Малфой. Вот уж чьи чувства она обидеть точно не боялась.

Целовался он лучше Крама — видать, проводил за этим делом больше времени, чем за квиддичными тренировками. С чувством, толком, расстановкой проводил языком по ее губам, а потом щекотал за ушком, все порываясь оставить засос, от которого она, конечно, избавится за секунду. И заправленную в юбку рубашку вытаскивал очень деликатно, ненавязчиво подбираясь к простенькому бюстгальтеру, который она нарочно не меняла на кружевной — не ради Малфоя же стараться! Но когда он приблизился к ней слишком близко, Гермиона мягко толкнула его в грудь и спокойно выбралась из объятий. Лицо у Малфоя было раскрасневшееся, дыхание — быстрое.

— Счастливого Дня влюбленных, Малфой, — улыбнулась она, подняв сумку с пола, и уже было направилась прочь.

— Зачем ты это делаешь, Грейнджер? — сурово спросил он, заставляя ее обернуться.

Вопрос был двусмысленным: делаю что? Развлекаюсь с тобой, чтобы свести счеты с Роном? Распаляю, а потом ухожу, чтобы поиздеваться над тобой? Но ответ на оба смысла был один:

— Месть.

Малфой хмуро смотрел на нее несколько секунд, потом сказал:

— Не понимаю.

Гермиона горько усмехнулась и вспомнила, как пораженно посмотрел на нее Гарри, когда она мечтательным голосом объявила, что на вечеринку к Слизнорту пойдет с Маклаггеном. Объявила громко, чтобы Рон обязательно услышал.

— Просто ты никогда никого не любил. Но ты однажды ее встретишь. И привяжет она тебя к себе чем-то, чего не видно, а порвать — нельзя, и отдашь ты ей всю свою душу, — Гермиона снова усмехнулась, — если, конечно, сможешь эту душу в себе отыскать.

Она развернулась и, гордо подняв свой очаровательный носик, отправилась к башне Гриффиндора. А Малфой с обидой смотрел ей вслед и все не знал, сможет ли когда-нибудь признаться, что уже встретил, а душу — уже отдал. Ей.