Наконец, когда Молодой Талантливый Автор полностью уверился, что самостоятельно из этого лабиринта уже не выберется, они остановились перед обширной витриной с названием "Литература".

Кажется, он действительно нашёл проход в замок. Подхватив ранец и почти уже догоревшую корягу, он поспешно спрыгнул на платформу, которая тут же начала опускаться вниз по узкой каменной шахте. И вот он уже в каком-то подземном коридоре, освещённом газовыми рожками. А прямо напротив его платформы — вход в зал с номером два и два коридора, расходящиеся в разные стороны под прямым углом. Он даже присвистнул от удовольствия.

Весь антракт они прятались где-то в лабиринтах старых декораций, пришли только к началу следующего акта.

Коридор был странным — с глухой стеной по одну сторону и небольшими окошками по другую; он заканчивался единственной дверью, закрытой сейчас на ключ. Именно от этой двери Слава начал свой путь десять минут назад.

"До завтра!" — крикнул кто-то кому-то во дворе, и Слава встрепенулся — надо было выбираться, а то действительно он останется тут до завтра и будет блуждать по пустым коридорам, как в старом советском фильме.

Они снова вышли в коридор, прошли до конца, свернули, вышли на лестницу, зашли в соседнюю дверь и попали в коридор попроще — с панелями, но уже без портретов.

Они снова выскочили на лестницу, спустились на этаж, промчались по пустынному коридору, поднялись на половину этажа, забежали в другой коридор, свернули, ещё раз свернули, оказались в просторном помещении с огромными витринами-расписаниями на стенах; прошли в коридор на противоположной стороне, вышли на лестницу, чтобы зайти в ещё один коридор; кажется, ещё пару раз свернули, опять поднялись по лестнице и попали в коридор, с глухой стеной по одну сторону и окнами по другую.
В конце коридора была единственная здесь дверь.

— Хорошо. Сдашь пакет — отзвонись, — распорядился шеф и повесил трубку.
"Да без проблем — только выберусь из этого лабиринта", — мысленно усмехнулся Слава.
С этой мыслью он начал спускаться по лестнице. Лестница тоже оказалась странной — в отличие от всех предыдущих, здесь не было ни одного выхода в коридор или двери. То есть совсем ни одного. Спустившись до самого низа, Слава оперся в единственную дверь со слабо мерцавшей в темноте табличкой "Аварийный выход". Дверь была заперта изнутри на большой амбарный замок. Почесав затылок, Слава взбежал наверх — лестница заканчивалась тем самым странным коридором с единственной дверью отдела кадров. Он вернулся к тому же окну и выглянул во двор. Смеркалось.

Стена была совершенно гладкой. Ни на что уже не надеясь, Слава просто толкнул предполагаемую дверь и наконец-то оказался в коридоре. С дверями. С включёнными лампами. С шорохом шагов и звуками голосов где-то за поворотом.

— Конечно, хозяин Филипп. Старый хозяин не имел наследников, поэтому решил завещать замок со всеми его лабораториями, аппаратами и автоматонами тому, кто сможет его снова оживить. Даже незадолго до смерти сам посетил несколько ближайших трактиров и рассказал об этом за кружечкой пенного всем, кто пожелал слушать. Местные почему-то решили, что для оживления замка надо разбудить Принцессу поцелуем. И уже в таком виде история замка Цанрадшлосс стала известна миру. По крайней мере, все появляющиеся здесь претенденты на наследство пытались её целовать. Старому хозяину пришлось построить беседку и поместить в ней принцессу. Он говорил: "Освальд, жестоко портить красивую легенду! Не будем разочаровывать людей. Пытливый ум все равно сможет найти путь". Хозяин Филипп первый, кто разгадал загадку этой комнаты, поэтому по завещанию старого хозяина является его наследником и вступает в права немедленно после включения Дворецкого — это и подразумевалось старым хозяином как оживление замка.

Но Слава не унывал и не собирался увольняться — каждый рабочий день был похож на увлекательный квест, причём тему этого квеста заранее не знал никто.

Все было так невыносимо обычно и напоминало кадр из фильма — ма любила такие старые неспешные фильмы…

Я говорю какими-то картонными агитками из фильмов про коммунизм. Стоит сменить коллекцию фильмов, а то я так скоро начну призывать к Революции.

— Эдди, я думаю, это начало прекрасной дружбы! — с пафосом сказал Джеймс, смотря то на них, то на своего друга.
<…>
— Не обращай внимания, это не из-за тебя. Просто Джеймс поспорил на каникулах с папой, что посмотрит сто лучших голливудских фильмов и в течение недели напишет отзыв про каждый, но он не смог одолеть и первую десятку — на шестом заявил, что больше не может смотреть эту девчачью чушь и лучше разберёт садовый сарай у бабушки и выкинет весь хлам. Но с тех пор он щеголяет фразами из первых пяти фильмов и всем и каждому рассказывает, как это было круто. Вот эта, про дружбу, была, кажется, из третьего фильма.

…Что-то смутно ей подсказывало, что четырнадцатое действительно имеет какой-то особый смысл, но она слишком хотела спать, чтобы обдумать эту мысль. — Я подумаю об этом завтра..." — мысли незаметно для неё самой переключились на Тару, платья с кринолинами и бальные залы и потекли медленно и неспешно.

Я говорю какими-то картонными агитками из фильмов про коммунизм. Стоит сменить коллекцию фильмов, а то я так скоро начну призывать к Революции.

— Хочешь стать голосом Революции?
Это было неожиданно. Голос Революции? Но ведь уже есть Сойка. Она ему так и ответила. Он только усмехнулся:
— Сойка — символ борьбы, Лицо Революции, но она никогда не сможет сделать то, что можешь ты и твоя команда. Вы нужны нам. Особенно ты.

Голос Революции… Ты ведь смогла зацепить эту девочку, заставила раскрыться, добилась тех слов, которые казались правильными, подходящими для репортажа. Так доведи дело до конца — ты же отлично умеешь отбросить лишнее и оставить только то, что бьёт точно в цель. Просто почувствуй, найди ту самую ноту.

Яркое солнце, такое неожиданное в середине февраля, светило в окна, забиралось в самые дальние и тёмные уголки и делало большую детскую в доме Поттеров похожей на калейдоскоп, разбрасывая снопы разноцветных солнечных зайчиков по стенам, полу и потолку. Тонкий аромат мандаринов, которые дядя Билл привёз из очередной командировки, дополнял солнечное настроение, создавая ощущение праздника.

Солнце медленно клонилось к горизонту, подсвечивая все мягким светом, отчего поля, холмы, каждый кустик и каждая травинка казались волшебными и нереальными. Жар летнего дня постепенно сменяла вечерняя прохлада. Умиротворение разливалось над замком на холме.

Яркое майское солнце светило в окна мансарды, освещая каждый уголок и каждую деталь, отчего все находящееся здесь казалось значительным и важным:

На улице стояла тёплая майская погода, пахло жасмином и солнцем.

Яркое солнце, такое неожиданное в середине февраля, светило в окна, забиралось в самые дальние и тёмные уголки и делало большую детскую в доме Поттеров похожей на калейдоскоп, разбрасывая снопы разноцветных солнечных зайчиков по стенам, полу и потолку.

И в ночь Гая Фокса, стоя на Тауэрском мосту под разноцветными фейерверками, он сделал предложение лучшей девушке в мире. А она ответила "Да!"

Она отшатнулась, смахнула вазу с цветами. Во все стороны, сверкая в лучах солнца, брызнули капли воды, осколки стекла и нежные лепестки. Это было неожиданно и красиво. Но недостаточно.

Перед внутренним взором встала подробная и яркая картина, как маленький фиал разлетается на тысячу крошечных сверкающих осколков и капель драгоценной жидкости... Он тут же разжал ладонь, боясь раскрошить хрупкий хрусталь.

Расчёты и обдумывание концепции нового проекта отвлекали от окружающих страшных звуков, но при этом так увлекли, что он чуть было не прошёл мимо тайного входа, если бы от верной коряги с громким треском не отвалилась боковая ветка и не упала ему под ноги, вздымая стоп искр. В их всполохах он и заметил полузасыпанную жухлыми листьями щель между двумя огромными валунами, сжимающими своими верхушками, будто в тисках, валун поменьше.

Его даже не беспокоили солнечные зайчики, время от времени скакавшие по тетради и разложенным вокруг чертежам и заметкам, отбрасываемые защитными очками, которые он задевал локтем.

Но Скорпиус не мог ответить — он наблюдал, как его тщательно продуманный план рассыпается на куски и превращается в пыль. Казалось, он даже слышит треск и грохот отваливающихся деталей.