Да что, мать твою, Тейлор вообще знал о доверии, о том, как его заслужить и сохранить? Цербер сам по себе отвратителен. Но слышать, что Тейлор покинул Альянс ради работы на Цербер, на Цербер, было для Шепард личным оскорблением, изменой, которую она вряд ли сможет простить, какими бы уважительными ему не казались его причины. Он смотрел на нее умоляющим взглядом, и она представила, как легко могла бы спустить курок. Он бы этого даже не ожидал. Черт, он не успел бы почувствовать, как пуля разорвала бы его череп. Он бы, наверное, умер с тем же успокаивающим выражением лица, его губы застыли бы, не закончив формировать слова вроде все не так, как Вы думаете или мы вовсе не так плохи. Вот она, цена доверия. Ее пальцы дрогнули по бокам тела, желая поддаться импульсу и покончить с угрозой, пока поток не захлестнул ее и не утянул на дно.

(Слишком поздно, сказал голос в глубине сознания, настолько напоминающий голос Доннела Удины, что она невольно поморщилась. Они тебя уже купили. Миллиарды кредитов. Мясо и трубки. Если хочешь сейчас выйти из игры, то будь готова направить пистолет на себя, после того как снесешь башку ему. Они тебя ни за что не отпустят.)

Так что она сцепила руки за спиной, надела на лицо непроницаемую маску "хорошего солдата" и слушала. Пусть это он отдал приказ спасти ее, пожертвовал миллиарды кредитов на ее воскрешение — что вы сделали со мной, что вы сделали? — но она не доверяла ему, никогда не станет доверять. Ей было немного интересно, ожидал ли он от нее такого доверия, мечтал ли, что сможет действительно переманить ее на свою сторону.

У Гарруса было достаточно времени, чтобы научиться разбираться в выражениях человеческих лиц. Он коп, и люди оказываются в комнате для допросов не реже, чем представители других рас. И он служил на человеческом корабле, с человеческим экипажем, под началом человеческого офицера. Черт, по турианским меркам он эксперт по человеческим лицам.

Лицо Андерсона выдает его. Человек пытается выглядеть стойким, твердым. Гаррус видит его насквозь.

— Нет, — произносит Гаррус. Словно это слово может остановить то, что должно произойти. Что точно произойдет. Но это просто слово. Это просто маленькое бесполезное слово, и оно ни черта не может остановить.

Слова редко работают.

— Могу я войти?

«Нет», повторяет Гаррус, но не вслух. Он в любом случае не сильно уверен в своем голосе. Ему удается выдать короткий кивок, и он поворачивается открыть дверь, чувствуя Андерсона за своей спиной.

Андерсон выглядит не к месту в его квартире, среди его вещей. Слишком по-человечески. Неправильно.

— Я сделал, что мог, чтобы отсрочить неизбежное, но завтра это будут крутить по всем новостям, и я подумал... ей бы этого хотелось... Вы были рядом с ней в эти темные времена, офицер Вакариан. Я подумал, Вам лучше услышать это от меня. Вы заслужили хотя бы этого.

И потому, что он все еще не уверен в своем голосе, он только снова кивает. Сухо. Как солдат. Как хороший турианец.

Он задумывается, насколько хорошо Андерсон разбирается в выражениях лиц турианцев.

Шепард бы поняла. Она всегда понимает. Понимала.

Нет.

Он надеется, что Андерсон не поймет.

Гаррус слушает объяснения Андерсона. Тот пытается быть четким и лаконичным, но терпит неудачу. Он слушает и старается не представлять.