Завидуя летящим на юг,
Кто в лес родной вернётся только к маю,
Зимой по лесу тощий шёл бирюк,
От голода да метели подвывая,
И на избушку заячью набрёл –
В окошке свет, дым над трубой клубится,
Стряпнёю пахнет. На крыльцо взошёл.
Дверь заперта. И волк в неё стучится.
«Кто там?» – ушастый выглянул в окно.
Бирюк в ответ: «Несчастный волк голодный!
На улице морозно и темно.
Озяб я и готов съесть что угодно!»
Косой ему краюху хлеба дал,
Опасливо её в фрамугу бросив.
Бирюк голодный мигом хлеб сожрал
И снова воет, снова кушать просит.
Зайчишка добрый волка пожалел,
Пустил в избу, дал пирогов и каши.
Волк всё до крошки угощенье съел,
Запив его кувшином простокваши,
Но снова не наелся, вот беда:
«Не жадничай, мечи на стол всё сразу!»
Бирюк, не зная меры и стыда,
Съел у косого все его запасы.
Когда же не осталось ничего,
Съел он и зайца самого, заняв его избушку.
Сгубила зайца доброта его.

А нам из басни сделать вывод нужно:
Бездонна жадность. Ненасытной ей
Живётся в вечном голоде несладко.
Но ты чужую жадность не жалей,
Не то сожрёт кормильца без остатка.

Конечно, знаете Вы, братцы,
Что зайчики волков боятся.
Вот только зайцу одному
Казалось это ни к чему –
Решил он, коли взяться с толком,
То подружиться можно с волком.
А, как в народе говорят,
Друзья друг друга не едят.
Набравшись храбрости, ушастый
Близ логова весь день прошастал
И, правильный поймав момент,
Отвесил волку комплимент:
«Ты, – говорит, – моя отрада,
Другой вовеки мне не надо!
Какая шерсть! Какой оскал!
Ты – мой кумир и идеал!»
Волк сытый сильно удивился
И с храбрецом разговорился:
«С чегой-то ты со мной, косой,
Смелее, чем с хромой лисой?
Уж не взбесился ли, сердешный?»
А заяц отвечал: «Да нешто
Не веришь в искренность мою?
Я всей душой тебя люблю!»
И ну брататься-обниматься.
Волк не встречал смешнее зайца
И согласился с ним дружить.
Стал заяц с волком в мире жить:
С удачной поздравлял охотой,
Путь показал через болото,
С хвоста снимал чертополох,
Искал в бирючьей шкуре блох…
Всё было хорошо, покуда
Не поохотился волк худо,
И, чтобы вновь набраться сил,
Дружком своим не закусил,
Мольбам несчастного не внемля.

В душе злодея зло не дремлет,
Не ценит дружбы и любви,
Блюдёт лишь выгоды свои.

Бежал зайчишка, уши навострив,
Вдруг слышит – шум доносится из чащи.
Глядь, волки, о родстве своём забыв,
Вот-вот живьём с собрата шкуру стащат.
Рычат: «Блохастый пень! С хвостом матрас!
Порвём тебя на тысячу кусочков!
Ты, дурень, чуть не погубил всех нас,
Когда мы в хлев полезли прошлой ночью!
Мы все из-за чиханья твоего
Остались и без мяса, и без сала!» –
И так они мутузили его,
Что зайцу даже жаль их жертву стало.
Дождался он, когда они ушли,
И начал приводить беднягу в чувство –
Целебный корень вырыл из земли,
На голову лист положил капустный.
«Нет, – думал заяц, – больше он не волк.
Ему теперь нет к прошлому возврата.
А я за то, что в трудный час помог,
Ему отныне стану младшим братом.
От всех меня он будет защищать
И никому обидеть не позволит…»
Очнулся волк и тут же зайца – Хвать! –
Сожрал его, и очень был доволен.

История сия, хоть не долга,
Но выводом окажет нам услугу:
Не думай, что враг твоего врага
Тебе всенепременно станет другом.

Волчище зайцу предложил:
«Давай с тобой побьём медведя!»
И голову ему вскружил
Мечтой о славе и победе.
Подумал заяц: «А чего,
Пойдём побьём! Я тоже в деле!
Ведь мне не будет ничего,
Коль я позырю из-за ели.
Зато вся слава пополам.
И слух пойдёт по всей округе,
Что я медведя заломал,
И что теперь мы с волком други!
С чего б такого не хотеть?»
Забили чин по чину стрелку,
Пришли в овраг, а там медведь
Да не один, а вместе с белкой.
«Её побью я на раз два!» –
Боец ушастый расхрабрился.
Вдруг волк его за уши – Хвать!
А мишка белке в хвост вцепился
И ну по зайцу колотить,
А волк ну зайцем бить по белке –
Хотели оба пошутить,
А оказались в переделке.
Едва живыми уползли
Косой и белка с поля брани,
А волк с медведем есть пошли
На пару шашлыки бараньи.

Вот так же страны-малыши
В чужой политике игрушки –
Карманы шьют под барыши,
А получают по макушке.

В лесу жил заяц. Коль не врут,
Шальной он был. А с чего? Кто ж знает?
Мечтал стать членом волчьей стаи,
Да в волки зайцев не берут.
Ему ж про то не втолковать,
Вбил мысль в башку, что гвоздь железный:
«Вот буду волком, хоть бы тресну,
Иначе счастья не видать!»
Себе он облик поменял –
Хвост нарастил, обрезал уши,
На волка стал похож снаружи
И тьму повадок перенял:
Бывало, выйдет погулять
И целый день по чаще рыщет,
Как волк, когда добычу ищет,
И на луну стал повывать.
В конец зайчишка обнаглел,
И волки съесть его решили,
Толпой зубастой окружили,
А он на пень вразвалку сел.
(Шальной-то он и есть шальной,
Ну, ничего ему не страшно!
Пойди пойми, он бесшабашный
Аль на всю голову больной…)
И говорит волкам: «Братва!
Я в стаю к вам впишусь в два счёта –
Пойдёмте вместе на охоту,
Я знаю, где сочней трава!»
Тут стали волки хохотать,
Что даже брюхи заболели.
Само собой зайчишку съели.
О том ли стоило мечтать?

«Да быть такого не могло!» –
Прочтя, иной читатель скажет,
Но люди есть и страны даже,
Которых также занесло,
Оторвало от всех корней,
Безумьем вывернув наружу,
Но им в сто раз, чем зайцу, хуже,
Ведь есть их будут много дней.

Зайчишку дождь в лесу застал.
И уши промочив и ноги,
Косой укрытие искал
И спрятался в пустой берлоге.
Сам не заметил, как уснул,
Когда же вышел на рассвете,
У входа рябчика спугнул
Да и олень его заметил.
С тех пор минула пара дней,
Резвился заяц близ откоса,
Увлёкся чехардой своей
И с волком встретился нос к носу.
«Вот ты какая, смерть моя!» –
Подумал заяц, но волчище
Хвостом вильнул: «Не бойся! Я
Тебя не стану есть, дружище!»
«Не будешь есть? Но почему?»
На это волк ему ответил:
«Проблем не нужно никому!
Ты ж, говорят, родня медведю!»
С тех пор так зайца и зовут.

Бывает, что и люди тоже,
Случайно кем-то прослывут,
А все пред ними – вон из кожи лезут.