#поэзия #даты #длиннопост

175 лет назад родился один из величайших лириков — Поль Верлен (1844-1896).
«Прóклятые поэты» — так называлась книга очерков, которую Верлен посвятил своим собратьям: А.Рембо, С.Малларме, Т.Корбьеру…
Сам он тоже был среди «прóклятых».
И не только из-за своей бурной и беспорядочной жизни. Стихи «прóклятых» ломали поэтическую традицию. Подрывали основы классики (как тогда казалось) — и это выглядело просто скандальным.
Для нас сегодня такое восприятие стихов Верлена смотрится странным. Там не было шокирующих сюжетов и образов, как, скажем, у предшественника «прóклятых» Ш.Бодлера — и особенно у А.Рембо. Красивые, напевные, чаще всего меланхоличные стихи. Но тогда так не писали — и этого было достаточно.
Вот прекрасная (и очень типичная) песня на стихи Верлена из концептуального альбома Д.Тухманова «По волне моей памяти»:
Сентиментальная прогулка
Передавая эмоцию, Верлен делал акцент на форме стиха и слова — на их звучании, «музыке»; на атмосферных нюансах настроения. Он даже вызывающе озаглавил один из своих сборников «Романсы без слов». «Музыка — прежде всего (De la musique avant toute chose)», - писал Верлен в программном стихотворении «Искусство поэзии», где призывал «свернуть шею риторике»:
Не церемонься с языком
И торной не ходи дорожкой.
Всех лучше песни, где немножко
И точность точно под хмельком…
Верлен жил в эпоху импрессионистов, и его «хмельные» песни — поток пестрых, разнообразных впечатлений: «офортов» и «акварелей» (тоже названия верленовских сборников). Но что бы он ни описывал — бельгийские пейзажи или галантные придворные празднества эпохи Ватто, рано или поздно Верлен возвращается к главной своей теме: большой город и его обитатель — современный человек с его спутанной душевной жизнью, внутренней неустроенностью, растерявший веру в традиционные идеалы, но не нашедший взамен новых:
Эта улица, город — как в призрачном сне,
Это будет, а может быть, все это было:
В смутный миг все так явственно вдруг проступило...
Это солнце в туманной всплыло пелене…
Эта улица, город — из давней мечты,
Где шарманщики мелют мелодии танцев,
Где пиликают скрипки в руках оборванцев,
Где на стойках пивнушек мурлычут коты…
Это тот же шумный, пёстрый «низовой» Париж, в котором за 400 лет до Верлена обитал другой маргинал: поэт и беспутный бродяга Франсуа Вийон. Причастный обоим мирам — красоты и безобразия, богатства и нищеты (мира и человеческой души), — Вийон уже тогда остро чувствовал эти контрасты: «От жажды умираю над ручьем, Смеюсь сквозь слёзы и тружусь играя…»
Но Верлен уже зачарован не контрастами, а нюансами, оттенками настроений. Самое, наверное, знаменитое его стихотворение описывает состояние, многим хорошо знакомое. Хандра. Чувство неудовлетворенности, пустоты, гнетущей тоски, у которой вроде бы нет видимой причины.
Не случайно эту вещь пытались переводить чаще всего. «Пытались» — потому что переводы получались иногда прекрасные, но такие разные! Кого-то один вариант цепляет, но оставляет равнодушным второй, который как раз приводит в восторг другого читателя... Вот два перевода из двух десятков:

Это перевод А.Гелескула, заметно романтизированный — только к концу слог стихотворения становится более «бытовым». А вот версия Б.Пастернака с самого начала окрашена этими будничными интонациями. И Пастернака тут ничуть не меньше, чем Верлена («переводчик в прозе — раб, переводчик в стихах — соперник»):

Есть знаменитые слова Г.Гейне: «Мир раскололся надвое, и трещина прошла через сердце Поэта». Громкие фразы внушают понятное недоверие: эффект красивой формы нередко прикрывает отсутствие аргументов. Но в этой фразе совершенно точно что-то есть. Поэт, чувствительный к красоте мира, редко может остаться не затронутым в то же время и его безобразием, и неустроенностью, и грязью… Верлен — точно не мог.
Возможно, именно поэтому он так хорошо отразил самоощущение человека, переживающего «распад времен», живущего на переломе эпохи. Старые, привычные ценности и ориентиры как-то незаметно девальвировались, и если в собственной душе человек не находил ничего, на что можно было опереться взамен, равновесие его становилось пугающе неустойчивым…
Верлен пережил жизненную драму личности с огромным талантом и слабым характером, легко поддающимся случайным искушениям и импульсам извне.
Он раньше всех разглядел проблески гения в хмуром юноше, приехавшем в Париж из провинции — Артюре Рембо — и был очарован его бунтарством. «Протест против буржуазной морали» — называется это в академических биографиях. В целом справедливо, с небольшим уточнением: любая мораль в глазах Рембо выглядела проявлением буржуазности — попыткой загнать человека в некие рамки, воспрепятствовать его самовыражению. Он же задался целью выломиться из этих рамок и увидеть себя как «другого»: «je est un autre». Теория «поэтического ясновидения» Рембо, так им самим сформулированная:
«Все формы любви, страдания, безумия он <поэт> ищет и испробует на себе любой яд, чтобы извлечь из него квинтэссенцию».
Бесполезно сейчас гадать, в какой мере теория предопределила его стиль жизни, а в какой — была его оправданием.
В конечном счете знакомство с Рембо окончательно разрушило личную и общественную жизнь Верлена — а также его брак — и закончилось тюрьмой, куда поэт попал по обвинению в попытке убийства (того же Рембо).
В тюрьме Верлен пережил состояние религиозного просветления и до конца жизни вспоминал о днях, проведенных там, как о самых «чистых». Это, впрочем, не помешало ему, выйдя на свободу, вернуться к беспорядочному бродяжническому существованию. «Параллельно» — такое выразительное название носит один из поздних сборников поэта.
Декаданс, декаденты — понятия, прочно закрепившиеся в языке после того, как появился сонет Верлена «Томление» (1883):
Je suis l'Empire à la fin de la décadence…
Поэт увидел в собственной душе отражение того, что переживал римлянин времен распада империи. Чувство бессилия и пустоты:

Умер Верлен в нищете.
Самые полные на сегодняшний день его биографии принадлежат Пьеру Птифису («Верлен») и Елене Мурашкинцевой («Верлен и Рембо»).
А в 1995 г. Агнешка Холланд сняла байопик по пьесе К.Хэмптона «Полное затмение» (в среднем зрители оценивают его более высоко, чем профессиональные кинокритики). Авторы не избежали искушения использовать в качестве материала самые скандальные истории, связанные с именем Верлена; потому категорически НЕ рекомендую этот фильм людям, которых шокирует тема гомосексуализма (а также чувствительным натурам). Всем остальным — в зависимости от того, как вы относитесь к актерским дарованиям Дэвида Тьюлиса (Верлен) и Леонардо ди Каприо (Рембо).